| | Коридор походил на вентиляционную трубу. Под ногами - квадратные металлические листы в крупных заклепках. И на стенах листы. И на потолке... Он шел, и ботинки, соприкасаясь с металлом, не издавали никакого звука. Как будто все вокруг муляж, вылепленный из цветного пластилина...
А коридор постоянно петляет. Наверное, его изгибают специально.
Кому-то очень хочется, чтобы Кай побежал, чтобы он боялся потерять свет и несся, несся вперед.
Значит, бежать нельзя. Но и сбавлять темп тоже нельзя. Тогда точно потеряешь светящийся шар... Потеряешь, и все.
Он шел час за часом. А потом снова час за часом.
Ничего не менялось, только шар летел все быстрее, а Кай шел медленнее и медленнее, он чувствовал это. И когда труба сделала очередной поворот, а коридор стал прямой, света в нем уже не было.
Опоздал, подумал Кай. Совсем опоздал.
Он остановился и закрыл глаза руками.
И тут же открыл.
На столе горит не выключенная лампа. Тикает будильник. В кухне бормочет радио.
Кай потер глаза и встал. Посмотрел на часы - еще полседьмого. А в театр к восьми.
Пойти выпить чаю, подумал он. Кажется, и вафли оставались... Настя гладила.
- Только хотела тебя будить, - сообщила она.
Кай одобряюще зевнул и полез в хлебницу.
- Что нового? - спросил он, извлекая из нее пакетик с вафлями.
- Ничего. Митинг продолжается. Уже требуют танками присоединить к городу Елисеевскую область.
- Всеми четырьмя?
- Наверное.
Кай покачал головой.
- И Космонавт по-прежнему чешет языком?
- Нет, теперь другой кто-то.
- Ага. Ну, ладно, сейчас пойду сам посмотрю.
Настя отставила утюг и взяла новую блузку.
- Делать что ли нечего?
- Почему нечего? Мы с Ольгой идем в театр, а митингуют они как раз на площади.
- Все равно... Кстати, ты уверен, что вы мимо них проберетесь?
- Проберемся. В крайнем случае, служебные входы откроют...
Чай был холодным, а греть его не хотелось. Кай отломил кусок вафли и стал задумчиво его жевать.
- Пойду собираться, - сообщил он Насте.
- Удачи.
Он вернулся в комнату и выключил лампу. И так светло.
Достал из шкафа черный костюм и минуты две выбирал между черной и бежевой рубашкой. Предпочел черную. Поперебирал галстуки и, вздохнув, закрыл дверцу.
Все одинаковые, подумал Кай, никакой разницы. Да и не люблю я их.
Он прошел в коридор и посмотрел на себя в зеркало. Темноволосый загорелый парень с чуть раскосыми глазами. На шее цепочка с кусочком янтаря вместо кулона. В ухе - серьга-гвоздик с литерой Ю. Это потому что отца звали Юлием...
Стало грустно.
- На что идете-то? - спросила из кухни Настя.
Кай выдавил из себя улыбку.
- На мюзикл, сестренка. Говорят, фантастическая вещь. "Штаны" называется.
Трибуна, собранная из больших деревянных кубов, обтянутых рваной белой тканью, находилась в сплошной осаде. Толпы парижан, сочувствующих мало рожающим женщинам и идейным карасям не только не рассеивались с наступлением вечера, но наоборот прибывали.
Слегка потолкавшись в задних рядах, Каю удалось войти в гущу событий метров на десять. Когда дальнейшее продвижение стало казаться маловероятным, да и небезопасным, он остановился. Кай оглядел ближайших санкюлотов и из всего разнообразия фауны выбрал небритого мужика лет пятидесяти. Пролетарий выгодно отличался от остальных кустистыми бровями и революционным цветом лица.
- Мужик, - вполголоса обратился к объекту Кай, - мне по нужде отойти нужно было. Чего говорили-то?
Санкюлот, пожевав губами, обернулся.
- Что-что... - пробормотал он после внушительной паузы. - Говорят, в церквях Макдональдсы пооткрывали, в школах вместо Пушкина сникерсы... плюс десять процентов бесплатно...
- Ага, - согласился Кай, - другого и не стоило ожидать.
Мужик отвернулся и заорал: "Вива, Куба"! В толпе тут же запели матерную песню о дружбе народов.
Кай посмотрел на сцену. Здесь с успехом разворачивалось действие. Двое молодых людей бросали в толпу значки, один - не столь молодой - вынес картонку с изображением американского президента и, сняв штаны, показывал ей зад.
Собравшиеся время от времени одобрительно рукоплескали, а в перерывах можно было услышать невидимого с площади оратора.
- В американских газетах окопались недобитые проститутки и педерасты!
- Ур-ра-а!
- Девушки выходят замуж не девственницами, а уже извращёнками!
- Доло-ой!!
- В то время, когда наш народ героически борется с западной гадиной, его пытаются развратить сексом! - Слово "секс" оратор произносил особенно гнусно...
Кай покачал головой и по-английски пожелал трибуну всех благ. Делать здесь больше было нечего, и он стал пробираться сквозь толпу, забирая в сторону церкви.
Когда впереди оставалось всего пять-десять рож, его схватили за руку.
- Ты-то что здесь делаешь, - сказал над ухом голос деда, - американских шпиенов пришел проклинать?
"На свободу" они вырвались вместе. При всей внешней непохожести улыбались одинаково ехидно.
- Слушал твоего Гагарина, - сказал дед, поправляя шляпу. - Редкостный пройдоха. Но бойкий.
Кай кивнул.
- Что есть, то есть. А тебя-то как сюда занесло?
Дед усмехнулся.
- Пришел послушать, как мы будем завтра жить.
- Не впадай в панику. Так мы жить не будем.
- Посмотрим... Сейчас многие хотят, как это говорилось, получить мандат от народа...
- Какие ты, дед, слова знаешь неприличные.
Они свернули на Аллею Имени. Здесь было гораздо тише. Из всех скамеек занята была только одна - на ней очень по-пионерски сидели парень и девушка.
Дед опять заговорил на свою любимую тему.
- Какую страну просрали, - мечтательно сказал он. - Ведь город-то был... Люди опять же...
- Что и людей, скажешь, просрали?
Дед замедлил шаг.
- Ты поосторожней с этим, - сказал он, оглядываясь. - Мало ли...
- Да брось ты играть в разведчиков. Кому мы на фиг нужны?
- Может, и никому...
Кай пинал камешек.
- Дед, в этом городе работают разве что голуби. И то сезонно... А если бы у нас осталась хоть какая-нибудь, пусть самая завалящая спецслужба...
- Конечно-конечно, - сказал дед, сдвинув брови, - именно так и кажется. Кажется, что могут сделать эти люмпены, что собрались сейчас на площади. Но могут, Кай. Могут.
Камешек улетел в траву, идти за ним не хотелось. Кай взглянул на часы.
- Ты куда-то спешишь? - насторожился дед. - Я тебя задерживаю?
Кай помотал головой.
- Ничего ты меня не задерживаешь. Мне вон через двор перейти и я у театра. Да мне еще и не сейчас.
- Смотри.
- Смотрю.
Они прошли мимо распотрошенной урны. Потом мимо второй такой же.
- Скоты, - сказал дед неожиданно зло. - Мы ведь когда сюда съезжались... Кругом доносительство вперемешку с политкорректностью, а здесь Париж! Париж, Кай, понимаешь?
- Не знаю, дед. Иногда, кажется, понимаю.
- Париж, - продолжал дед. - Со всех стран ведь... нет, буквально со всех... Казалось бы... - он махнул рукой.
- Знаешь, - сказал Кай, - зря Штаты затеяли культурную экспансию. По крайней мере, на бывшей славянской территории... У русских есть потрясающее качество, они гадят везде, куда бы не пришли.
- То-то они у янкисов нагадили.
- И у янкисов тоже. Мы их в какой-то мере сами и создали: боялись, молились, равнялись на них... что теперь удивляться. Уродово войско, уродова идеология и уродово...
- Словоблудие, - перебил дед. - Еще скажи, что Штаты живут только в нашей голове.
- Некоторые так и считают...
Кай снова взглянул на часы.
- А вот теперь и вправду пора. Продолжим нашу дискуссию в другой раз.
- Ладно, иди.
Они пожали друг другу руки, и Кай свернул направо.
- К сожалению, дело в другом, - сказал дед уже за его спиной, - дело в том, что народ - как куча перегноя. Даже если в нее накидать лепестки роз, благоухать она будет крайне недолго. А потом масса станет однородной...
Когда свет погас, некоторое время ничего не происходило. Слабо играла музыка, но Кай не был уверен, откуда идет звук - со стороны кулис или с правого балкона.
Наконец, зажглись софиты, осветив декорированную под кирпичные развалины сцену и стоящего посреди нее человека. Неизвестный был одет в черный кожаный плащ и сиреневые шаровары. На голове - чалма, на ногах - сафьяновые туфли.
- Слушай, - шепотом спросил Кай, - а кого он олицетворяет?
Ольга вздохнула.
- Если я скажу, что Будду, тебе от этого станет легче?
- Несомненно.
Обладатель сиреневых шаровар тем временем обошел сцену по периметру и остановился на самом ее краю.
- Луна, - многозначительно сказал он и посмотрел в партер.
В партере задумались.
- Луна, - с той же интонацией добавил актер, - опять в зените, и нет мне счастья, грешному... Луна.
Теперь уже отчетливо играл оркестр. На сцену выскочил небольшой цыганский табор и принялся водить хороводы вокруг нового воплощения Будды.
Кай взял у Ольги бинокль и стал разглядывать танцующих. Ему открылось, что и цыгане и цыганки обряжены в широкие красные штаны.
- Дивно, дивно придумано, - громким шепотом сообщила сидящая впереди женщина своей подруге.
Когда табор сделал свое дело и отправился обратно в закулисье, выяснилось, что исполнитель главной роли уже без плаща, но с пилой в руках. Он кивнул зрителям и принялся баюкать ножовку.
- Подруга дней моих суровых, - обратился к ней актер, - ужель та самая, и ты?
Пила отозвалась длинным заунывным звуком.
- Эх, яблочко, - неожиданно высоким голосом заорал шароварный герой и снова ущипнул пилу, - нет счастья грешному и штанов у меня нету здешних вот...
Минут через десять Кай и Ольга тихо выскользнули из зала.
- Лучше бы пошли на экстремальный секс, - заметил Кай.
Ольга пожала плечами.
Они вышли из театра и нырнули в одну из подворотен. На улице темнело, но было еще тихо. Часы на башне скромно ударили один раз, и снова все смолкло.
Кай задрал голову и долго смотрел на небо.
- Звезды сегодня будут отличные, - сообщил он.
- С чего ты взял?
- А я их чувствую.
Асфальтовая дорожка кончилась, уперевшись в высокую решетку. Самое время было сворачивать налево, но Ольга остановилась.
- Никогда не думала, - сказала она, - что в мэрии тоже могут отключить свет.
- А что, для них энергетического кризиса не существует?
Ольга пожала плечами.
- Все-таки жалко как-то...
- Их или нас?
- Всех. Может, и нам придется сюда пойти.
Кай посмотрел на нее искоса.
- Зачем?
- Не знаю... - она вздохнула. - Брат сегодня прошел реадаптацию, я его тоже спрашиваю, зачем, а он молчит. Вряд ли сам понимает.
- Ну, он-то понятно зачем. Он с тобой поедет.
- А тебе кто мешает?
Кай встал на бордюр спиной к мэрии и пошел, расставив руки в стороны.
- Я сам себе мешаю, - сказал он.
Ольга, склонив голову, молча шла рядом.
- Я мешаю себе во всем. И тебе мешаю во всем. Если бы ты унаследовала замок и состояние дедушки-миллионера... а ты едешь работать. И вообще - я никогда не пройду реадаптацию.
- Брезгуешь?
- Нет, боюсь. Я не умею ничего, кроме как говорить и писать. А еще я подвержен заблуждению, что делаю это неплохо. Скажи мне, что еще я делаю неплохо?
Ольга молчала.
- Вот и мне добавить нечего... Я не хочу, потому что не могу. И не могу, потому что не хочу... Так получилось.
- Хорошо у тебя все получается.
- Не думаю. Помнишь старую байку: " - Почему люди не летают как птицы? - Да потому что они - лошади". Так вот, я себя именно так и чувствую.
Кай спрыгнул с бордюра и протянул Ольге руку. Та покачала головой.
- Не надо меня отговаривать.
- А я тебя и не отговариваю, Оля... Может быть, я лошадь, но ведь не идиот. В конце концов, мы все принимаем решения. Не всегда нужные и правильные. Но сами...
Ольга провела ладонью по лицу.
- Это ты словами не отговариваешь. А ведешь себя так, будто... - она даже задохнулась, - будто... я просто не знаю...
Кай покивал.
- И я не знаю. Прости.
- За что?
- Да за все. Хоть раз я попрошу у тебя прощение за все. Можно?
Ольга хотела что-то сказать, но Кай ее перебил.
- А даже если нельзя, я все равно попрошу. А ты меня прости. Оля, мне очень важно, чтоб ты простила. Очень.
Ольга судорожно сглотнула, но слезы все равно потекли. Она остановилась и закрыла глаза руками. Кай обнял ее за плечи.
- Какой ужасный год, - сказал он. - Никогда бы не подумал, что может быть такой ужасный год... а я не верил в фатальные цифры...
Ольга плакала, уткнувшись в его черную рубашку. Быстро темнело, и на небе проступали звезды.
Кай думал непонятно о чем. Так пусто, что ни о чем не думается, а на другую волну себя не настроишь. И ждешь дождя. И не дождешься...
- Лошади, - сказал Кай и закрыл глаза, - какие же мы все-таки лошади...
С тех пор, как Гагарин оказался в Париже, он живет на улице Просвещения. С матерью и собакой.
Квартира у них большая, вид из окна - на реку, да и район хороший. Кай приходит сюда несколько раз в неделю, а еще не разу не получил по лицу. Сказочное место.
Гагарин один из немногих избранных, кто не ощутил неудобств от отключения лифта. Спускайтесь с небес на землю, говорит он, перебирайтесь на третьи-четвертые этажи, и у вас тоже не будет проблем. В чем-то он прав, конечно...
Кай остановился у подъезда и несколько раз ткнул пальцем в цифры домофона. 212 - день и месяц рождения... Домофон не отреагировал. Кай набрал код еще раз, а потом просто дернул на себя дверную ручку.
Закрывающая вход металлическая пластина скрипнула и уползла в сторону.
Кай хлопнул себя по лбу и вздохнул.
- Идиот, - сказал он, - света нет, а домофон должен работать?
В подъезде было чернильно темно.
Кай держался одной рукой за перила, а другой периодически хлопал по стене. Его не покидало ощущение выпадения из пространства.
Добравшись до квартиры Гагарина, он неожиданно задумался. Удобно ли ломиться к Космонавту в это время суток, и сколько сейчас, собственно, времени? Кай раза четыре пересек туда-сюда прямоугольник этажа, и, так ничего и не решив, постучал.
К его удивлению голос гагаринской матери тут же спросил, кто там.
- Иоланта Марковна, извините, это Кай.
Дверь открылась. Высокая еще совсем не старая женщина задумчиво посмотрела в глаза гостю.
- Иоланта Марковна, я понимаю, еще рано, - Кай попробовал улыбнуться, - но я думал, Сашка уже не спит.
Женщина кивнула. Она снова пристально посмотрела на Кая и, ничего не сказав, исчезла за "мраморной" дверью.
- Очень интересно, - сказал сам себе Кай.
Он разулся и потопал по длинному упирающемуся в кухню коридору. На правой от Кая стене висел большой канделябр с двумя маленькими оплывшими свечками. Даже от них было светло.
Из ванной выглянула морда Ирода - гагаринского сеттера. Карие глаза за несколько секунд оценили новый объект, не нашли в нем ничего интересного и снова исчезли.
Кай два раза стукнул в дверь космонавтской комнаты и тут же вошел.
Свечей здесь не было. Пахло жжеными спичками и лекарствами.
- Гагарин, - позвал Кай, - вставай, время собираться на Луну.
В углу вспыхнул огонек.
- Хорошая вещь - зажигалка, - сказал Гагарин, - дешевая и практичная.
Он зажег свечи на столе, и стало видно, что Космонавт в трико и белой футболке стоит у окна.
- Не спишь? - зачем-то спросил Кай.
- Да уж поспишь тут...
Гагарин взял подсвечник и поднес к лицу.
- Ого, - сказал Кай.
Всех подробностей, конечно, было не разглядеть, но то, что эпоха небитых физиономий закончилась, становилось очевидным. Лоб Гагарина был залеплен полоской лейкопластыря, а левый глаз заметно припух.
- Ого, - повторил Кай, - и кто же это тебя?
Гагарин неопределенно махнул рукой.
- Товарищи.
- И за что?
- За что у нас бьют товарищи? За родину.
Кай тряхнул головой.
- А причем тут родина?
- Как это причем? Притащили в спортзал и говорят, а ну люби родину, американский гад. Да так, чтоб народ видел.
- А что, и народ был?
- Куда он денется...
Помолчали.
- Слушай, - наконец, сказал Кай, - а может, действительно, подадимся к янкисам?
Гагарин хмыкнул.
- Ты же их презираешь.
- И ты их презираешь.
- Ну?
- Что, ну? Можно подумать, тебе здесь нравится.
Гагарин пожал плечами.
- Черт его знает, - сказал он, - Нравится, наверное. Понимаешь, здесь когда-то хорошо было. И даже не так, - Он щелкнул пальцами, - здесь, наверное, лучше всего было. Или будет...
- С трудом верится, Гагарин.
- Это точно.
Они вышли из дома и побрели по направлению к железнодорожной станции.
Гагарин вытащил из кармана пистолет и взвесил его в руке.
- В редакции дали, - пояснил он.
- Газовый?
- Да ты что? Боевой, конечно... Время не то.
Кай пожал плечами. Он тоже когда-то имел право носить оружие... А потом поменял его на серьгу в ухе.
- Хочешь и тебе достану? - угадал его мысли Гагарин. - И разрешение состряпаем.
- Нет. Нелегально не хочу.
Гагарин щелкнул пальцами.
- Знаешь, - сказал он, - я тебе иногда удивляюсь. Эта страна столько раз нарушала правила, и даже меняла их на противоположные, а старый перец Кай все боится не соблюсти приличий.
- Просто меня не оставляет мысль, что я лучше этой страны...
Светало. Звезды тускнели и терялись в проступающей синеве. Голуби слетались на газоны и начинали что-то деловито выискивать.
Кай по привычке глянул на левую руку, но часов на ней не было.
- Слушай, Космонавт, скажи, который час. А то абсолютно потерялся во времени.
- Можно подумать, это не твое нормальное состояние... Полседьмого.
- Полседьмого, - повторил Кай, - а жизнь все не закончится.
- Жизнь никогда не заканчивается до обеда.
- Она тоже любит перекусить?
- Моя любит, - Гагарин огляделся по сторонам. - А пойдем через окопы?
Кай покрутил пальцем у виска.
- Так нас туда и пустили.
- Обижаешь, напарник, меня и не пустят?
- Вот именно тебя и не пустят... Но все равно пошли...
Ольгин дом попался навстречу как-то сам собой. К нему никто не шел, а он все равно оказался на пути.
Кай и Гагарин остановились.
- Все дороги ведут в, - сказал Космонавт, - зайдешь?
- Наверное...
Восьмой этаж тоже подкрался незаметно. Кай долго рассматривал номерную табличку "31", а потом вспомнил, что у него есть ключи.
Открыл дверь, но входить не стал. Стоял и смотрел в коридор. Долго смотрел, внимательно, а потом повернулся и ушел.
- Как перила, - спросил его Гагарин, - без гвоздей?
Кай засмеялся.
- Что это тебя вдруг заинтересовало?
- Ну, нужно же было тебя хоть о чем-то спросить...
Париж скоро кончился.
Дальше были только скелеты брошенных домов и неработающий фонтан имени тысяча девятьсот лохматого года. На дороге валялись обломки каменных горгулий и битое стекло.
Гагарин и Кай прошли мимо вывески "Порнография протеста" и свернули налево.
- Еще минут десять идти, - сказал Кай.
Космонавт кивнул.
Он все еще плохо ориентируется. Сразу видно, не местный.
- Все лучшее, - прочитал Гагарин надпись на указателе, - лучшим!
- Как ты думаешь, это про нас?
- Вряд ли.
- Тогда сами виноваты.
Кай подобрал осколок кирпича и перечеркнул слово "лучшим".
- "Нашим", - коряво вывел он. - Все лучшее - нашим!
Гагарин скептически хмыкнул.
- Шило на мыло. Зачем это "нашим" все лучшее?
- Я не тех "наших" имею в виду.
- А я тех. И кто прочитает, тех же будет иметь в виду.
Кай в задумчивости пощипал мочку уха.
- Может, ты и прав, - сказал он и пнул указатель. - Но благородные доны не меняют своих решений.
- Благородные - конечно... За городом их остановил патруль. Желто-зеленый полицейский броневик выехал на дорогу и стал вращать пулеметной башней.
Гагарин и Кай остановились.
- Поднимите руки, - сказал гнусавый голос из броневика, - и отойдите к обочине.
Кай переступил с ноги на ногу, а Гагарин вдруг быстро заговорил по-французски. По интонации - ударно посылал полицию Парижа.
В броневике немного подумали и открыли дверцу.
- ...матросы дальнего плавания, - закончил Гагарин уже родной речью. - Ну и что вы теперь будете делать?
Из машины выбрался полицейский в салатно-голубом камуфляже и, состроив неопределенное выражение лица, пошел на сближение.
- Говорю я, - предупредил Гагарин.
- А я молчу и надуваю щеки?
- Верно, Киса.
Полицейский подошел шагов на пять, а его пистолет на все четыре с половиной. Ни Каю, ни Гагарину это не понравилось.
- Уберите оружие, - процедил Космонавт, - иначе я буду говорить с Координационным советом... Лейтенант.
Полицейский поводил глазами по ботинкам Кая.
- Реадаптированные? - спросил он брезгливо.
- Нет.
- Телевизионщики?
- Прошу заметить, государственные телевизионщики.
Лейтенант хмыкнул.
- Государственные говоришь? Тогда покажи разрешение и камеру.
- Сначала оружие опусти...те.
Лейтенант пропустил это мимо ушей.
- Камеру, - повторил он.
Гагарин выразительно посмотрел на полицейского, покачал головой и полез в сумку. Кай отметил, что расстояние между космонавтским виском и пистолетом в этот момент сократилось.
- Вот, - Гагарин сунул лейтенанту какой-то маленький цилиндр, - а это разрешение.
Полицейский дары принял.
- Вася, - крикнул он, отступая на два шага, - ты их имей в виду.
- Хорошо - хорошо, - согласился гнусавый голос.
Лейтенант задумчиво пошуршал листком бумаги, потом совсем задумчиво повертел в руках цилиндрик и остался недоволен.
- Шпионская какая-то аппаратура, - сказал он. - У других-то телевизионщиков камеры большие. Придется изъять.
- Ни фига, - флегматично заметил Гагарин, - это моему начальнику можете объяснять, а в вечерний эфир должна пойти картинка отдыха янки. Может, вы ее за нас снимите?
Лейтенант продемонстрировал свои неровные зубы.
- Может, и сниму, - сказал он, и тут же, без перехода, - а почему без машины?
- Обе на выездах.
- Подозрительно как-то...
- Так ваше дело - подозревать, а наше - снимать.
Лейтенант усмехнулся и покачал головой.
- И французский знаем...
- Знаем, - согласился Гагарин.
- А напарник твой немой что ли?
- Не-а, - сказал Кай, - молчаливый.
- Илья, - крикнул из броневика гнусавый Вася, - да насри ты на них! Что, делать больше нечего? Хотят, пусть снимают порнуху, хотят, пусть тырят наркоту. Им все равно обратно идти.
Лейтенант покивал.
- Ладно, - сказал он, - живите пока.
Он завернул цилиндр "камеры" в бумагу и бросил Гагарину.
- Не разбей государственное имущество.
- Постараюсь, - улыбнулся Космонавт.
Броневик фыркнул и укатил куда-то в сосновые джунгли.
Кай нервно рассмеялся. Он тыкал пальцем в цилиндрик "государственного имущества" и сгибался пополам.
- Гагарин, это что, фотоаппарат?
Космонавт подкинул "камеру" на ладони.
- Это, - сказал он, поглядев в стеклышко, - хрень какая-то. Даже не представляю, зачем она может понадобиться.
Кай опять захохотал.
- А я тебе чуть не поверил.
- Я сам себе чуть не поверил. Думаешь, если бы этот урод попробовал у меня ее отобрать, я бы отдал?
- Ты псих, Космонавт.
- Профессиональное качество.
Американцев было двое. Оба загорелые, молодые и веснушчатые. Оружия не видно, настороженности постовых не заметно. Возникает ощущение, что наблюдаешь за пикником старых приятелей, которые обрядились в камуфляж для игры в пэинтбол.
- Пастораль, - сказал Кай, глядя в бинокль.
- Аж тошнит, - согласился Гагарин.
Янкисы запалили костерок и уселись перед ним что-то жарить на палочках.
- Жаль не слышно, о чем говорят, - вздохнул Кай, - должно быть, много нового можно почерпнуть из беседы этих чизбургеров.
- Давай подойдем поближе.
- Через границу?
Гагарин фыркнул.
- А ты можешь сказать, где она пролегает?
Кай не ответил, снова прильнув к биноклю.
- Уже один остался, - сообщил он, - поворошил костер и пошел рубить новые деревья.
- Дай-ка взглянуть.
Кай отдал бинокль и в задумчивости подергал серьгу.
- Слушай, - сказал он, - Гагарин, а как ты думаешь, янкисы догадываются, что по вторичным половым признакам напоминают козлов?
- Вряд ли.
- А почему?
- Потому что козлов они запретили вместе с фильмами без хэппи-энда...
Преодоление границы должно сопровождаться трудностями, и Кай с Гагариным их получили. Космонавт, как бывалый Сусанин, ломанулся напрямик и вышел к оврагу, заросшему репейником.
Кай поведал ему, что думает о таких следопытах, но Гагарин и ухом не повел. Он с минуту постоял, рассматривая противоположный склон, а потом стал спускаться.
- Через пятнадцать минут мы будем у американцев, - передразнил Космонавта Кай, но тоже полез в овраг.
До американцев они дошли через полтора часа. - Я читал, что солдаты враждующих армий, как правило, не испытывают антипатии друг к другу, - сказал Кай, рассматривая позиции противника сквозь заросли акации.
- Сильно, - согласился Гагарин. - Так где ты нарыл это откровение?
- В деревенской прозе.
- Где-где?
- Ну, у почвенников всяких.
- Ха, - сказал Гагарин, - так что ж они книги-то пишут? Ехали бы и занимались почвой.
- Они в общечеловеческом плане...
- А-а, ну если в общечеловеческом, то янкисы их не читали.
- Тебя послушать, они совсем идиоты.
- Нет, через одного. - Гагарин достал из кармана пистолет и с интересом на него посмотрел. - Ну что, как говорится, с Богом?
Кай пожал плечами. А больше он сделать ничего бы и не успел...
Космонавт что-то оглушительно прокричал по-французски и тут же выскочил на поляну. Пистолет посмотрел в лицо янки, и тот, удивленно моргнув, поднял вверх руки.
- Брось оружие! - орал Гагарин. - Говори, куда ушел твой напарник и где ваша почтовая точка!?
Парень хлопал глазами и с ужасным, даже с точки зрения Кая, акцентом мямлил, что плохо знает французский.
Кай вздохнул и тоже вышел на поляну.
- Оставь его, - сказал он Гагарину, - я сам с ним поговорю...
Как это ни смешно, но парня звали Джоном.
Джон Трафстер, двадцать пять лет, город с невоспроизводимым названием, штат Мэриленд. Полтора года в вооруженных силах. В четвертом дозоре за время службы...
- Космонавт, - сказал Кай, - тебе повезло. Второй - не его напарник, а проверяющий. Смотрит за всеми постами, и сюда вернется не скоро.
- Хорошо, - кивнул Гагарин, не опуская пистолета, - спроси, использовал ли он в этом месяце свое почтовое право.
- Уже спросил. Говорит, не использовал.
- Просто праздник какой-то... И почтовик у него с собой?
- С собой. А зачем тебе?
- Хочу написать письмо президенту США.
- Кому-кому?
- Президенту Ю Эс Эй. Зря что ли америкэн солджерс имеют право одного письма кому угодно?
Кай сунул руки в карманы.
- Хочу заметить, что янкис не знает ни русского, ни французского.
- Я ему по слогам продиктую.
Кай улыбнулся.
- А почему бы тогда тебе самому не набрать?
- Пускай тренируется, - сказал мстительный Гагарин.
- Не успеете.
- Посмотрим.
А действительно, подумал Кай, пусть тренируется. Да и спешить особо вроде как некуда.
Он обошел вокруг костра и остановился около скамейки, на которой еще недавно сидел американец. Уникальная вещь. Явно серийного производства, на спинке штамп: "Собственность Правительства США".
- Странные у них представления о дозорах, - сказал сам себе Кай.
Гагарин действительно диктовал пленнику.
- ...глубокоуважаемый президент, мэм... Мы чрезвычайно рады, что это послание дошло до Вас, а стало быть, будет прочитано...
Дальше Кай слушать не стал. Он сел на собственность чужого правительства, достал из кармана блокнот и, немного подумав, написал: Мир не умрет,
И ты не умрешь.
Кому от этого польза? И тут же второе. Мы слишком устали для смерти.
Нас мало,
И поступь неслышна... Кай вздохнул. Навсегда, подумал он. Теперь уже навсегда... Он закрыл глаза и снова увидел изгибающуюся трубу. На сей раз светящийся шар сам гнался за ним... Наверное, на какое-то время Кай отключился, потому что когда реальность вернулась, Гагарин уже заканчивал мучить американца
- Следуя ультиматному кодексу Вашей страны, - говорил он, - мне следовало бы завершить это письмо словами: поцелуй меня в задницу... - Он щелкнул пальцами. - Но поскольку данное удовольствие представляется мне сомнительным, а сама процедура едва ли осуществимой, я возьму на себя смелость пренебречь этикетными нормами. Записал?
Американец, не поднимая глаз, кивнул.
- Вместо этого я пожелаю Вам... - Гагарин неожиданно задумался... - Пожелаю вот чего... - и он составил фразу из восьми матерных слов, - ...в прямом и переносном смысле... И в конце: если вы не поняли, американские ценности - дерьмо. С наилучшими пожеланиями, Первый Человек В Космосе и Кай Юлий Юстиниан Третий. России Уральская губерния, град Париж.
- Злой ты, Гагарин, - заметил Кай.
- Зато от чистого сердца.
Кай закрыл блокнот и вернул его обратно в карман.
- Ладно, - сказал он, - давай закругляться. Мне это все уже надоедает.
Гагарин кивнул.
- Отправил? - спросил он американца.
Тот показал пальцем на монитор.
- Сообщение отправлено, - не то прочитал, не то догадался Космонавт и внезапно погрустнел. - Получается, наша партизанская миссия выполнена.
Он марсиански улыбнулся и выстрелил в воздух.
Кай от неожиданности дернулся в сторону.
- Хоть бы предупреждал что ли...
- Если бы предупредил, то, скорее всего, не выстрелил бы.
- Тоже верно.
Космонавт бабахнул еще раз, а потом бросил пистолет в березняк.
- Тебе не отдам, - предупредил он обалдевшего американца, - нервный ты какой-то.
Партизаны сели на скамейку.
- Самое время умирать, - сказал Кай.
- Это еще зачем?
- Как зачем? Так полагается... Герои должны умирать от любви.
- От любви?!
- Конечно, - подтвердил Кай, - от любви к Родине.
- Фу, - сказал на это Гагарин, - как придумаешь какую-нибудь байду...
Они смотрели на приближающиеся камуфляжные пятна и подкидывали в костер сосновые веточки. Кай думал о вечном, а Гагарин почему-то о поездах.
- Несчастные люди, - повторял он, - несчастные люди... Вот ты, чизбургер, понимаешь, насколько ты несчастный человек?
Американец плакал. Вместо эпилога В Уайттаун поезд пришел ночью.
Только что прошел дождь и за окнами растекся густой слоистый туман. Самая что ни на есть нелетная погода...
Капитан Ковальс бродил по вагонам и делал вид, что проверяет посты. Часовые демонстрировали боеготовность, неграждане - верноподданичество. Двое пленных спали.
Кстати, эти двое...
- Как проснуться, - сказал Ковальс охраннику, - прикажите моему шоферу свозить их по городу.
Часовой выпучил глаза.
- С какой целью, сэр?
- С целью показать им расцвет колониального искусства.
- Не понимаю, сэр.
- А что тут понимать, Вилли, - улыбнулся Ковальс, - я сам реадаптированный во втором поколении.
- Вы, сэр?
- Что, не ожидал?
- Никак нет, сэр.
- Теперь напишешь на меня докладную, Вилли?
- Сэр, да я...
- Хорошо-хорошо... И все-таки пусть их прокатят.
- Никаких проблем, сэр.
Капитан кивнул и пошел дальше.
Этот Вилли неплохой парень, подумал он, но докладную, конечно, напишет. Нельзя же нарушать устав... И вообще правила нарушать нельзя...
Ковальс остановился перед дверью своего купе и еще раз взглянул на часового.
- Генетическая память, - прошептал он, - заразная генетическая память... Пленным позволили поспать до восьми утра, а потом сухим пайком всучили завтрак и посадили в маленькую зарешеченную легковушку.
Гагарин ворчал что-то про несуществующее мировое сообщество, а Кай прислонился к окну и, закрыв глаза, смотрел полусон... Все было в розовых и малахитовых тонах. Бархатные голоса, шелковые платья и золотые вензеля на пиджаках. Кай улыбался, потому что где-то за кадром играла его любимая мелодия... Вот только скрипка фальшивит... надо же не так... надо же...
- Подними веки, - сказал Гагарин, - есть на что посмотреть.
Кай, щурясь от яркого света, выглянул в окно.
Сначала он, естественно, видел только золотистое сияние, но постепенно глаза стали привыкать. С той стороны стекла проступили контуры домов, магазинов и какого-то собора. Чтобы его рассмотреть, надо было плотнее прижаться к окну, но касаться холодной решетки не хотелось.
- Чего я там не видел? - спросил Кай ухмыляющегося Гагарина.
- Взгляни-взгляни, не пожалеешь.
Кай вздохнул и выглянул в окно еще раз.
Теперь собор стало видно лучше. Большое каменное здание надвигалось на машину всеми своими стенами и куполами, куполами, куполами...
- Ничего себе, - сказал Кай.
- Ага, - согласился Гагарин, - не хило.
Со всех семи маковок на город смотрели дуги желто-красных букв "М". Больших стилизованных букв "М".
Кай откинулся на сидение и захохотал.
- Гагарин, слышишь, Гагарин? А может и в газетах у них проститутки работают?
Гагарин пожал плечами.
- Не исключено, - сказал он. Февраль - март 2001
Железногорск Опубликовано впервые |
