| Александр СИЛАЕВ Речь на вручении премии "Дебют" 18 декабря 2003 в Пушкинском музее, г.Москва Пусть и редко, но оттого не менее назойливо звучат для меня - применительно к делу, заведшему нас сюда - такие слова, как "борьба", "конкуренция" и "отбор". Якобы мы, "дебютанты", "конкурировали" друг c другом. А до этого конкурировали еще с кем-то. Но это описание, слишком искажающее суть дела.
Не самое ли ценное в каждом - то, чем дополняет мир только он? Не профессия, но различие, возникающее и погибающее вместе с тобой? Возражая Платону, Аристотель выступил не меньшим "социалистом": люди должны быть равноправны отнюдь не потому, что якобы слишком похожи. Наоборот. Они различаются сильнее, чем кажется сторонникам иерархий. Мы ведь не сравниваем белое с треугольным на предмет того, что теплей. Это качественные различия, и лишь они подлинные. А сравнивая людей, мы можем сравнивать лишь количества. То есть воспринимать людей отчасти не по-людски.
Конкурирует лишь очень похожее, которому тесно. Скажем, мафия, или политики, или рабочая сила. Мы слишком непохожи друг на друга, чтобы конкурировать. И это приятно, как всегда приятно видеть Другого, чья уникальность была бы условием твоей собственной.
Ну что еще? Наверное, я должен рассказывать о себе? Мой "социальный статус" позволяет не путать его и меня - и я благодарен ему - за возможность его игнорировать.
Таким образом, вопрос "кто я?" правомерно подменить более конкретным и менее затруднительным - "что пишу?". Однако этот вопрос парадоксально вторичен по отношению к вопросу "что хотел бы писать?". Даже не "написать", а "писать". Мне важно, что смысл выступает не результатом, а где-то в самом процессе, но я сейчас не о том. Я сейчас, рискуя не только показаться, но и оказаться высокопарным - о лучшей книге.
Лучшая книга, по счастью, никогда не будет написана, она подразумевала бы нечеловеческую природу автора. Идеальное не бывает живым, как и живое не может быть идеальным. Однако говорить об идеальной книге не только не бессмысленно, но едва ли не должно. Это как невозможность сверхчеловека, в говорении о котором становится возможным сам человек. Итак, идеальная книга - для Александра Силаева. Вообразите вопрос, ответом на который окажется не повествовательный текст, а целый мир без зла, но не без свободы. Такой мир реально возможен, у меня сейчас нет времени остановиться подробнее на его формуле. Если одной фразой: вообразите, что все средства выражения, от логики до техники и риторики, таковы, что нисколько не подавляют зла, но выступают средствами усиления лишь добра. Это пока не общее место, но оно с претензией на всеобщность. В нем, например, легко бы договорились Федор Достоевский и Мишель Уэльбек.
Говоря об идеальной книге, я, конечно, не пытаюсь уподобить ее такому миру или такому вопросу, но - бесконечному комментарию на полях такого вопроса. Бесконечному, поскольку он не имеет в себе причин остановиться когда-либо. Причина всегда внешняя. Например, отпущенное мне время истекает, и я рад возможности не говорить бесконечно… |
