
	Новости \| Писатели \| Художники \| Студия \| Семинар \| Лицей \| КЛФ \| Гости \| Ссылки \| E@mail

Михаил УСПЕНСКИЙ

СЕМЬ РАЗГОВОРОВ В АТЛАНТИДЕ

повесть

Недалеко от них живут атланты, полудикие эгипаты, блеммийцы, гамфасанты, сатиры и гимантоподы. Если верить писателям, атлантам чужды человеческие обычаи: они не называют друг друга по именам, смотрят на восход и заход солнца как на гибель для них самих и их полей, ужасно проклинают его и не видят во сне того, что остальные смертные.

Плиний Старший.

...тогда, не будучи уже в силах выносить настоящее свое счастье, они развратились, и тому, кто в состоянии это различать, они казались людьми порочными, потому что из благ наиболее драгоценных губили именно самые прекрасные; на взгляд же тех, кто не умеет распознавать условия истинно блаженной жизни, они в это-то преимущественно время и были вполне безупречны и счастливы, когда были преисполнены духа корысти и силы.

Платон

- Итак, вы уверены, что рассказ мальчика - не игра воображения?
- Да, уверен.
- Но ведь могло же быть, что он начитался разных фантазий и все это увидел во сне?
- Нет, я этого не думаю...
Профессор чуть улыбается...

Ю. Шпаков, “Это было в Атлантиде”

- Кто будешь? Да из какой страны будешь? Мать и отец твои на имя кто? Как сюда, к воротам, попал?

- Зовусь именем Главк, из заморской страны. Матери-отца не помню, добрые люди воспитали и к делу пристроили. А прислан сюда неким незнакомцем.

- Как же ты моря переплыл, мосты миновал, неподкупную стражу подкупил?

- А никак не миновал. Повернул он меня трикраты, велел зажмуриться, а когда разожмурился - ввот он уже и ты передо мной в воротах стоишь. Ты, кстати, на имя кто будешь?

- Никак не зовут.

- Как это никак? У нас всех как-нибудь да зовут. Бывает, и имя-то так себе, срамота, а все равно зовут. Рабам, и тем клички дают для удобства. Может, и ты раб? Что же мне с тобой тогда речи вести? Я и так, без речей пройду... Эх!

- Никак не зовут.

- Ну вот. Что, прошел? Или не очень? Ага, не больно-то прошел. У нас больно-то не расходишься. Болит лоб-то?

- Ой, болит. Кто же мне путь застит? Нету ничего. Может, тонкую бечевку натянули?

- Не бечовку. Никакую не бечевку. А валяется тут поперек дорожки одно словечко, оно и не пускает.

- Так бы и сказал, что заклято.

- Не заклято, а поперек лежит, пройти не велит. Ну что, берешь речи про раба обратно?

- Беру, беру.

- Нет, не так. Говори: не раб, не раб, но человек ворот.

- Не раб, не раб, но человек ворот.

- Вот так-то лучше.

- А что же ты мне имени назвать не хочешь?

- Нету имени. И не надо. Говори, зачем пришел.

- Пришел с товаром. Торговать пришел. Меняться, по-вашему. У нас товар, а у вас, говорят, купец.

- Где же товар? Не вижу такого. Руки пустые, ноги босые...

- В голове товар. Царю несу вашему.

- Царя у нас нет, а у нас вот кто зато есть: Держатель тверди да моря.

- И держит?

- Еще как держит. Топни-ка ногой. Не проваливается? Вот и хорошо. Держит, куда он денется.

- А у нас говорят: Калям-бубу землю держит на каменных руках.

- Глупости у вас говорят. Подумай сам хорошенько: как же может Калям-бубу землю держать, да еще море впридачу? А? Замучается!

- Не замучается, он бог.

- Не знаю, не знаю такого бога.

- Ну и плохо, что не знаешь. А вот если бы знал, да приносил ему жертвы почаще, он бы к тебе мирволил. Не торчал бы тогда у ворот на солнце.

- Сплюнь. У нас про него, гадину круглую, не поминают, а если и поминают, так сплевывают.

- Как же так? Оно же священное. Оно же у Калям-бубу из пуза выскочило, а за ним два арбуза. Без него, говорят, никакой жизни нет, одна тоска.

- От него никакой жизни нет - это точно. То вскочит, то свалится, зараза.

- А вот есть страна, где река Нил. Там солнце сильно уважают и богом зовут.

- Дураки, вот и зовут. Знаем мы эту вашу страну. Нету ее больше.

- Как же нету? Три года назад оттуда купец приезжал, финики продавал. Его за это еще дети неразумные финикийцем дразнили, хотя никакой он не финикиец...

- Чего три назад проезжал?

- А три года.

- Какого такого года?

- Ты что, годов не знаешь? Калям-бубу не знаешь, счета годам не знаешь... Ну, я тебя обучу. Смотри: день прошел - кладем камешек. Еще день - еще камешек. У жены Калям-бубу на подбородке волосы растут, как у мужика. Их немного, правда: три сотни, шесть десятков да еще пяток. Последний волос она, чтобы красоту наблюсти, вырывает, да он через четыре года снова вырастает. Как раз столько дней в году.

- Глупости говоришь. Смотри: день прошел - кладу камешек. Ночь пришла - убираю камешек. День начался - кладу обратно. Ночь пришла - убираю. Вот так. Один камешек - один денек. За все про все.

- Ох, человек ворот, ты не злыми ли духами обуян? Голова не болит?

- Голова у тебя болит. Ты здесь глупостей не говори, а говори лучше дело. Чего принес?

- Про то старшим людям скажу.

- Ну, твое дело. Как на имя-то тебя?

- Главк.

- Как собака пролаяла.

- Не собачь меня, человек ворот. Я вам хорошую вещь принес, полезную очень... Да что ты за страж? Болтаешь тут со мной, а город, может, жгут уже и грабят!

- Никто нас жечь и грабить не может, до нас не вдруг-то доберешься.

- Вот я же добрался.

- Ты не добрался, тебя послали. Словечко тебя подхватило да понесло.

- Что у вас за словечко такое?

- Да уж словечко.

- Что же ты им хвастаешься? Вот у нас жрецы Калям-бубу сколько просяного пива не выдуют, секреты свои при себе держат. А ну как ваши боги разгневаются?

- Не разгневаются. Очень уж они нас любят.

- Боги, говорят, всех людей любят. По закону, ясное дело. Вот взять, к примеру, Калям-бубу...

- Боги только у нас есть, а у вас так: камни да бревна.

- Как же камни да бревна, когда они чудеса творят?

- Бывает, конечно. Редко, но бывает. То наши лазутчики над вами пошучивают.

- Легко тебе над моей верой ругаться, если я в чужой стране, без защиты. Я торговый человек, мою веру уважай, я ваших богов не задираю.

- И не задерешь. Они далеко, боги-то.

- Как далеко? На небе всего лишь.

- Сказал бы я тебе, где они, да ты не поймешь.

- Этак мы до вечера дела не кончим. Давай не будем про большие вещи говорить. Как ваш город зовут?

- Никак не зовут. Город и город.

- А страна?

- Страна и страна.

- Ну как-нибудь да должна ведь называться?

- Не называется никак, и все.

- То болтаешь все подряд, то тайны какие-то... Вы, может, гамфасанты?

- Не знаю. Может, и гамфасанты.

- А не авгилы, часом?

- Может, и авгилы.

- А давно здесь живете?

- Как это - давно?

- Ну, сколько лет?

- Каких таких лет?

- Да годов же!!!

- Опять он про года. Живем и живем.

- А кто главный у вас? Есть ли рабы? Много ли их? Хороши ли ремесла?

- У нас главный - Держатель. Без него бы все развалилось. Я тебе про него уже сообщал. Рабов у нас очень много: весь мир. Ремесла нам ни к чему, у нас и так все есть.

- А ученые люди есть? Мне к ним нужно.

- Ни к чему нам ученые люди. Мы сами ученые. У нас есть словечко, а в нем сила.

- Что за сила - слово?

- А большая сила.

- Да я понимаю, что большая. Вот мы с тобой разговариваем... Э, погоди! На нашем ведь языке разговариваем! Ты его откуда знаешь?

- На каком таком вашем? Язык и язык.

- На разных языках люди говорят. Левкоэфиопы есть. Рот откроет - и дыр-дыр, быр-быр. На пальцах торгуемся.

- Знаем и эфиопов. Черненькие такие, стыда не знают. Да только нету их.

- Да как же нету? Страна даже есть специальная - Эфиопия. У них золота навалом...

- Золота и у нас навалом. А эфиопов нет. Сдуло их наше словечко.

- Это ты прилыгаешь. То нильской страны нету, то эфиопов. Куда же они делись?

- А так. Нету и все. От них одно беспокойство.

- И нильской страны нету?

- Ясное дело, нету.

- А гробницы их, пирамиды? Ох, здоровы, ох, я видел!

- Да вон, выгляни за ворота. Видишь, одна стоит?

- Калям-бубу! Она же у вас не так стоит! Она же так грохнется - всех передавит! Кто же так пирамиды ставит - на маковку?

- Мы. Захотели и поставили. От нее тень.

- Спасите, Эники да Беники!

- Это кто еще?

- Калям-бубу дети. Один луну водит, другой моря баламутит. Ой, спасите! Может, у вас и висячие сады есть?

- Есть, конечно. Все как один висят. Корни в небо, ветками земли едва касаются.

- Э, боюсь я вас. Заверни меня обратно, человек ворот, а я тебе за это половину денег отдам.

- Не знаем никаких денег. И заворачивать тебя не буду.

- Ну так я пешочком пойду. Дело привычное, да еще Калям-бубу пособит.

- А тебя же словечко держит. А, не идет нога? И другая? Прилип?

- Не мучай ты меня. Позови кого поглавнее.

- Позову, как не позвать. Где тот камушек, что у нас за денек-то почитался?

- Чего шепчешь-то?

- Не твое дело. А ну, пошел!

- Калям-бубу! Камешек сам попрыгал! Боги, глядите-ка во все глаза: за угол завернул!

- Конечно, за угол. Там караулка. Не поскачет же он прямо к Держателю.

- Ты чародей, что ли?

- Человек ворот. Самому ходить - была охота... А, вон и начальство идет. Воскресни с восходом, начальство!

- Тебе того же, человек ворот. Кто это у тебя тут?

- Говорит, дело есть. Товар, говорит. Наш человек прислал, говорит.

- Еще что говорит?

- Еще глупости говорит. Заразу эту круглую славит. Калям-бубу какого-то нахваливает. Не наш человек, словом. Просит отвести его к ученым людям.

- Так. Кроме тебя кто его видел?

- Никто.

- Порадовались боги. Ну так сгинь, человек ворот, у которого трое детей, у которого вчера собака ногу сломала, у которого отец от плохой браги помер, у которого брат косой, у которого колено к дождю болит, который воды во рту на посту не держит, который неведомого человека перевстрел - сгинь и пропади!

- Да начальство! Да помилуй! Эх, не милует... Пропадаю! Человек! Имени им своего, смотри, не...

- Калям-бубу! Куда мужика дели?

- Сгинул да пропал. Имя назови мне.

- Э... Как бы сказать ловчее...

- Назови имя.

- Да мы так, по торговому делу. Купец я, и все.

- Не лги, купец.

- Да я знал имя с утра, как из дому-то вышел, да забыл. Об словечко какое-то запнулся, башкой об камень - слово-то и вылетело из нее. Набросали словечек - пройти нельзя, а сами строжатся. Вот и шишка, коли не веришь.

- Шишка, верно, свежая... Откуда будешь?

- Издалека. Перенесен словечком.

- Понятно. Страна какая?

- Какая у нас страна? Живем на дубу, молимся Калям-бубу, бабе его, детям и всей родове...

- Ты, видно, врешь. Надо тебя помучить.

- Не надо, начальство! Вот голова пройдет, я и вспомню. Вспомнил: я же привез кое-что. Надо к главному начальству.

- А что привез, не забыл?

- Накрепко помню.

- Как же так - имя не помнишь, это помнишь...

- А как человек в беспамятстве за свое добро обеими руками цепляется? Так и я в голове.

- Занятно. Иди за мной.

- Не могу. Приклеен.

- Отлепись!

- Гляди - отлепился. Чудно! Далеко ли идти?

- Иди и иди.

- Иду, раз пришел. А за что ты, начальство, этого, у ворот?

- Надо. Побыл и хватит.

- А ты большое начальство?

- Эх, не такое большое, как надо бы. А для тебя - ох, какое большое! Хочешь, глаз на неподобное место переведу?

- Не хочу. Глаза мне для дела нужны. А что это у вас все люди молчком ходят?

- Надо так. Я здесь спрашиваю, а не ты! Они молчат потому, что воды в рот набрали.

- Для чего?

- Ловчее молчать. Опять спрашиваешь!

- А что же ты сам воды в рот не наберешь?

- Я на службе. Мне допрашивать нужно, докладывать нужно... Тьфу ты, опять спросил, а я ответил. Молчи! Уже пришли.

- Э, да это же троглодитсякого царя дворец! Я его видел, когда в первый раз торговать ездил.

- Нету такого царя, а дворец наш.

- Да ведь он точь-в-точь такой же.

- Какой же он должен быть? Молчи, на кол посажу!

- Да я уж и так молчу, стараюсь...

- Сейчас предстанешь перед Большим Начальством мудрости и Большим Начальством Покоя...

- Твое дело - мудрость, мое - покой. Надо этого пришлого сразу, чтобы раз - и нет.

- Нет, чтобы раз - и нет, это в другой раз. Его же прислали. Зря не пришлют.

- Чую, чую, что ничего не чую. Провижу, что ничего не провижу.

- Не твое это дело - провидеть. Твое дело - чуять, вот и чуй. Да, начальство ворот ты того... Все про него ведаешь?

- Ясно, что все.

- Как про меня? Или как я про тебя?

- Э, не шути. Плохо кончится.

- Ладно, воздержусь. Пусть войдет. Выспросим, тогда посмотрим, что с ним делать.

- Многих вам лет, большое начальство!

- Чего многих?

- Лет, чего же еще. А, вы ведь лет не знаете...

- Мы знаем все. А этих твоих лет у нас нет как нет. То-то мне начальство ворот жаловалось, что он все спрашивает. Что ты все спрашиваешь?

- На вопросах и ответах беседа зиждется.

- Ну вот мы и спрашиваем, а ты отвечаешь. Как твое имя звучит?

- Ой, плохо звучит: Птбрсхклзжбррр!

- Да, Мудрец, беда с такими именами: не поймешь и не запомнишь тем более.

- Ничего, Начальство Покоя, запомню, не бойся. А имя отца твоего?

- Ооооооааааааааоооооааауууууоооа. Тяжелый был человек.

- Что и говорить. А страна твоя где?

- Отсюда и не сказать, где. Знаю, что слева - море, справа - горы и долины.

- Глуп же ваш народ. Как его зовут, кстати?

- Белыми эфиопами кличут. Эфиопов знавали? Так вот те черные, а мы наоборот.

- Все ясно. Врет. Нету белых эфиопов.

- Так я и не говорю, что есть. Я говорю, кличут нас так.

- Кто же тебя к нам направил?

- А Калям-бубу его знает. И хорошо, видно, знает: вон в какую даль пособил меня закинуть!

- Чего же ты хочешь в нашей земле?

- Продать товар. Чего же еще купцу хотеть?

- Где же твой товар?

- Мой товар - мое умение. Дали бы, большое начальство, отдохнуть с дороги да поесть...

- Потом отдохнешь. Что за умение?

- Перекладывать слова на знаки.

- Это как?

- А вот так. Это палочка, это дощечка вощеная. Назови слово!

- Куда хватил!

- Смотри, Мудрец, не проболтайся сдуру!

- Не учи ученого, Начальство Покоя. Вот тебе слово, купец: “дерево”.

- Та-ак... Вот и на дощечке - “дерево”!

- Какое же это дерево? Одни корешки какие-то. Вот я говорю: де-ре-во фи-го-во-е! Вот оно!

- Калям-бубу! И впрямь дерево! Фиговое! С листочками!

- Вот. А у тебя что за дерево?

- Ну вот и у меня - “дерево фиговое”.

- Вижу - закорючек прибавилось. А толку? У меня оно растет и плодоносит, а у тебя?

- Вот, к примеру, напишу я все про это дерево: и как растет, и какие листья, и каковы плоды его на взгляд и вкус. Нашлют боги засуху, и погибнут деревья. А дощечка останется. И те, кто дерева этого не видел, все про него узнают...

- Так. Слышал я про это умение. Нам оно ни к чему. Дерево это я и так перед собой и другими представлю. Твое умение - баловство.

- Еще один прок: можно вести торговый счет ловчее, записывать, кто кому сколько должен...

- Мы никому ничего не должны, а если у кого что и заведется, мы и так заберем: очень любят нас боги.

- За что?

- Да уж есть за что. А торговое дело - не наше.

- Какое же ваше?

- Тайна богов.

- Ну так вот еще: можно про великие дела богов и героев записывать. Хотя бы про то, как из-за бабы герои десять лет воевали, или как Калям-бубу из двух арбузов мужчину и женщину достал. Наши мудрецы иногда так складно пишут - зачитаешься!

- Говоришь бессмысленное. Наши деяния все другие затмевают, об этом весь мир знает, а кто не знает, тот узнает вскорости. Лета свои опять приплел. Нет, нет никаких лет! День есть и ночь есть.

- День да ночь - сутки прочь. Семь суток - неделя.

- Э, Мудрец, он говорит вредное. О таком даже слушать не хочется.

- Пусть говорит. Недолго ему говорить.

- Что такое, большое начальство? Я к вам как к людям...

- А кто тебе сказал, что мы люди? Нас боги избрали!

- Ну, у бога всего много. Сегодня избрал, а завтра, глядишь, встал не с той ноги и прибрал. Вот и наш Калям-бубу: то ничего, а то как расходится!

- Нет такого бога - Калям-бубу! Наших семеро есть - и все.

- Так не берете мой товар? Прогадаете!

- Еще и грозится. Ну, все, Мудрец, убирать его надо куда подальше. Поболтай с ним, коли охота припадет, а я уж пойду пытошный стан к работе ладить.

- Э, Начальство Мудрости, как же он пошел пытошный стан ладить, коли вы ремесла не знаете?

- Ремесла не знаем, оно нам ни к чему. А пытать - это разве ремесло? Это же удовольствие одно!

- Ничего себе удовольствие.

- Так. Звук, наружу не ходи, где раздался, там умри! Вот теперь нас никто не подстлушает. Вижу, купец, что ты не глуп, а глупым прикидываешься. Таким умением овладеть может не всякий. Поэтому давай говорить как умные люди.

- Обмен неравный - о чем говорить, когда я ничего о вашем народе не знаю.

- Со смертью играешь.

- Смерть и жизнь моя у Калям-бубу за пазухой.

- У меня в слове жизнь и смерть твоя! Знаю, что многих людей ты города посетил и обычаи видел. Вот это мне и нужно. Умением своим наделишь тайно меня одного...

- Ну вот, а говорил - баловство!

- Говорил не для тебя - для того, другого.

- А ты и вправду в стране самый умный?

- Должность такая. И не самый умный, а самый мудрый - разницу чуешь?

- Почуешь разницу, как воткнут кол в задницу. А то вдруг ты грамоте не научишься? Вот у меня племянник - его и добром, и розгой - все впустую. Стоеросовое дерево. Фиговое.

- Глумишься?

- Куда мне над мудростью глумиться. Только я крепко любопытен: где миру начало? Кто первое слово молвил и какое? Какая рыба всем рыбам царь? У меня много вопросов...

- Оттого, что ложна ваша мудрость. У нас никаких вопросов - одни допросы. Мы и так все про всех знаем. А не знаем, так под пыткой узнаем. Нас боги избрали.

- За что избрали, что за боги?

- Так и быть, расскажу. Жили мы здесь, как простое людское племя, прах земной. Спустились к нам как-то боги - семеро. И оказали мы им великую услугу, а какую - никто и не помнит уже...

- Умели бы писать - и запомнили бы...

- А в благодарность дали нам боги семеро силу слова. Слово это лишь нашему народу ведомо. С тех пор чего ни пожелаем - все нам прямо в рот сыплется. Знаем одну только радость. И поэтому велено нам править всем миром.

- Так прямо и велено? А что же боги делают?

- У них свои дела, божественные...

- Что же вы не всем миром правите?

- Придет время - будем.

- Так вы же времени не знаете, дней не считаете...

- А мы его остановили. Каждый день у нас один и тот же.

- Зачем это и отчего?

- Оттого, что провидим вперед. И провидец один наш великий провидел, что быть нашей славе столько-то и столько-то лет! А мы судьбу перехитрили: остановили время словом. Говорим: “Нет, нет никаких лет!” - вот и нету их.

- А время-то идет. Уже к вечеру дело.

- Это и есть наша печаль. Падает проклятое солнце - никак не удержать. Правда, мы, к утру сил набравшись, снова его подымаем, а время стоит.

- Ага, объяснил мне один тут на камешках. Только у нас мудрецы по-другому говорят. После трудов своих бог наш, Калям-бубу, струю пустил, и потекло время, как река. Всех нас эта река несет.

- Вот вас и несет, как мусор. А нас нет. Камень посреди реки видел? Вот так и мы.

- Когда-то и камень вода подмоет и покатит.

- А укрепить его, подпереть?

- Когда-то и река русло изменит. Будете на своем камне одни.

- Мы одни не будем. Перетащим к себе весь мир помаленьку. Видел пирамиду на площади?

- Вверх ногами-то? Видел.

- Перенесся наш человек в нильскую страну, осмотрел пирамиду и вернулся. И мы силой своей такую же мигом воздвигли. И в других странах если что хорошее имеется, к себе утянем.

- А зачем вы ее на маковку поставили? Некрасиво ведь.

- Чтобы видели силу нашу. Простую-то пирамиду любой дурак построит.

- Не скажи. Ее, говорят, тридцать лет строили. Как потрудился, так и погордился. А вам чем гордиться?

- Как чем? А силой?

- А куда вы нильскую страну дели? Тот, у ворот, говорил, что нету-де ее.

- А мы ее отрицаем. Больно близко к нам расположена. Вот мы и сказали хором: ”Нет и нет такой страны, нам соседи не нужны!”. Их и не стало.

- Я же там недавно бывал. Все на месте. Фараон сидит, командует, рабы вкалывают, крокодилы плавают...

- А ты докажи, что все на месте. Докажи. Докажи, что время идет. Докажешь? Нет. Так что давай все это забудь и помогай нам. Будешь хорошо жить, примерно как мы...

- Как же я буду избранникам богов помогать?

- Говоришь ты складно, уменьем великим владеешь, вот только силы слова у тебя нет...

- Еще спрошу: почему без имен живете?

- Есть имена, есть, только их каждый друг от друга в секрете держит. От нас, конечно, у народа секретов нет. Потому что если имя человека узнаешь, с ним все сделать можно. Взять, к примеру, Начальника Покоя. Он знаешь, сколько имен помнит? Много. Любого, который без звания, в нети отправит запросто. Потому и держится в должности.

- А твое имя знает?

- Знает, да что толку? Оно званием заворожено. А вот если он сможет так про меня сказать, что и без имени всяк узнает, тогда мне, конечно, туговато придется. Только он не умеет так, да и никто не умеет. Мы таких повывели.

- А у нас есть один такой. Про любого все как есть скажет, да складно притом. Достается от него многим. Злятся, конечно, да что сделаешь? И у нас слово силой бывает.

- Плохой человек. Вот бы его да на кол. А ты так не умеешь?

- Не привелось. Дар богов, говорят.

- Нехороший дар. И зачем это боги что попало да кому попало дарят? Мы таких людей не только у себя, мы их повсюду выводим. Положили такое заклятье, чтобы жизнь у них была короткая да несчастная. Крепко мы их прокляли, выдумщиков этих, и тех даже, которые когда-то еще родятся. Может, и отучатся выдумывать. И до вашего доберемся. Я думаю, ослепнет он...

- Вижу, что зря разболтался, хорошего человека подвел...

- О других не думай, о себе думай. Дадим тебе дворец, как у вашего царя... Как бишь его?

- Да кто там у нас сейчас - не скажу. Сегодня он царь, а завтра, глядишь, баранов холостит...

- Ну ладно. Потом вспомнишь. Давай клятву хоть своему Калям-бубу, а я ее скреплю словом. Клянись давай!

- Что-то не хочется. У меня дома родни полно, друзей. И вдруг вы их - да в нети? Пусть уж лучше меня одного.

- Другого найдем. Хоть один да согласится.

- Вот он пусть и соглашается. А я как-нибудь перемогусь. Меня за это Калям-бубу на свою вечную небесную гулянку возьмет. За ним добрые дела не пропадают, нет у него такой привычки. А ты и без грамоты проживешь, и так вон какой мудрый...

- Помрешь страшной смертью!

- Имя мое сперва узнай...

- А мы тебя и без имени.

- Сочинишь про меня что-нибудь? Да тебя твое же заклятье и прихлопнет: башка от лишней мудрости лопнет. А грамоты-то жалко, а? Не хватает ее, грамотешки-то?

- Да я тебя... Ничего, одумаешься, ползком приползешь. Отдам тебя Начальству Покоя. Очутись-ка у него!

- Ну, купец, не договорился?

- Не договорился.

- А Мудрец наш как тебе?

- У нас такие мудрецы обычно грушевые деревья околачивают от вредителей. А ты его, поди, тоже не любишь?

- Твоя правда, не люблю.

- Что ж ты мне правду говоришь, зачем это?

- А как же? Скажи я, что люблю его, а вдруг кто-то поблизости произнесет словечко-то? Я его тогда взаправду полюблю, а мне нельзя. Вот у вас хорошо, у вас можно смело врать что ни попадя. Я так думаю: великий человек был тот, кто первым врать наловчился! От таких цари пошли. Пришел он к людям, сказал, что царь, они и поверили: не знали, что врать-то можно. Потом, конечно, опомнились, да уж поздно. Ото лжи пошел на земле порядок.

- А правду говорить все же приходится?

- Так уж выходит. Безопасно только хором врать. Когда все кругом врут, и держава как-то крепче делается... А Мудрец-то тебе много порассказал?

- Да уж как водится...

- Узнаю птицу болтливую... Он тебя, между прочим, велел казнить, да полютей. А я не тороплюсь. Ты мне нужен...

- И я не тороплюсь. Знаю, что нужен. Дело привычное - цену набивать.

- Мое условие такое - поможешь мне его место у Высокого Табурета занять - отпущу тебя. Прямо на порог родного дома.

- У тебя поумней меня советчики есть.

- Были бы, кабы сам же не повывел...

- И у нас такое случается.

- А ты - человек подходящий. Ум есть, а силы нет. И вот мы вкупе, сообща...

- Для такого дела время нужно.

- Да будет у тебя это... как его... ну, проклятое оно еще... Будет. И грамоте меня научишь.

- А это зачем?

- Как зачем? Легко ли мне в голове держать все имена и приметы? А так будут они у меня все в подвале, на табличках. Взял табличку, сказал слово - и нет человека. Была страна - нет страны.

- Так ты сам пожелай обучиться грамоте - то и будет.

- Э, чего нет в гоолове, то в слово не перейдет. Тут нам предел положен, как со светилом окаянным...

- Что вы его так невзлюбили?

- Мотается по небу, ночь делает.

- Чем плоха ночь? Бабу приласкать, отдохнуть, поспать. Сон иногда вещий приснится - тоже на пользу.

- Вот-вот, сон. Нам сны видеть нельзя. Особые сторожа по ночам ходят, сны гоняют.

- Как же без снов? Во сне, бывает, с богом поговоришь, он дельный совет даст. Помню, снится мне один раз Калям-бубу...

- Нет, нельзя. Люди разные, им что попало снится. Чуть зазевались сторожа - и пропало дело. Одному вот снилось, что всемирный потоп настал. Еле отвели беду. А другому снилась все время всякая дрянь: полулюди-полукони, полубабы-полурыбы, змеевласые девки и прочее. И что же? Разбежалась вся эта пакость по свету.

- Слышал про таких полуконей, одного даже издали видел...

- Эх, заболтались мы с тобой. А все от того, что интересно со сторонним человеком поговорить. У нас как: он знает, что я спрошу, я знаю, что он ответит... Скука. Так что же мы с мудрецом сделаем?

- Думаю.

- Ну, думай. Одтыхай, подумай, поешь, поспи... Ох, беда, солнце опять закатывается! Стой! Не движись! Держи его, люди добрые! Эх, опять усилия не хватило... Иди, купец, спать. _автра трудный день будет.

- Ну что, купец, проспался?

- С вами, пожалуй, проспишься: всю ночь песни да пляски, глаз не сомкнул.

- А-а, так то сторожа сон гоняли, я же тебе объяснял.

- Как же вы при таком шуме спите?

- А мы отвар особый пьем на ночь.

- И крепкий отвар?

- Слона в сон повергнет!

- Это вы хорошо придумали - такой отвар пить.

- А ты-то придумал насчет Мудреца?

- Где тут придумаешь, когда голова от шума трещит!

- Ну тогда начинай учить меня грамоте.

- Изволь. Вели принести деревянный клин покрепче да колотушку потяжелее.

- Это еще зачем?

- А что же ты думал - грамота сама в голову пойдет? Нет, в этом деле без клина да колотушки никуда.

- А ты-то сам как учился?

- В точности так. Сколько клиньев извели на меня - целый корабль из того дерева можно бы построить.

- А не больно? Людей вот пытаешь, так им больно, говорят.

- Еще бы не больно. Недаром пословицу сложили: “Грамоту учат, на всю улицу кричат”. Но потерпеть надо. Первый месяц тяжеловато, зато потом привыкаешь помаленьку. Да и дырки в голове зарастают. Вот потрогай - нету дырок?

- Нету дырок... Как это - первый месяц?

- Долгое это дело. Вот сегодня подолблю...

- Как это - сегодня?

- Опять забыл, что без времени обходитесь. Короче, как день, так долбить начинаю. Как ночь - отдыхаю. Как день - опять за колотушку. Как ночь - на боковую. Как день - подставляй макушку. Как ночь - убирай макушку. Как день - подать сюда новый клин. Как ночь - отдохни, начальство. Как день...

- Очень страшно. Так и вправду время начнешь понимать! Нет, купец, я передумал тебя домой отправлять. И грамоту твою учить передумал. Лучге я буду при себе грамотного человека держать: тебя то есть. Согласен?

- А проведает про то Мудрец, нам обоим окорот выйдет...

- Так я же тебя в маленького червячка для удобства превращу. Только имя скажи, а то не получится.

- И очень хорошо, что не получится. А то курица склюет, и останешься без писаря. А с врагом твоим поступим так... Есть ли у тебя на примете сочинитель?

- Откуда ему взяться? Которые были на примете, так те уже давно...

- Понятно. А скульпторы у вас имеются?

- Какие скульпторы?

- Вот статуя стоит - кто-нибудь ведь ее изваял из камня?

- Нет, это краденая. А своих никто не делает.

- Худо как... Ну да постараюсь тебя выручить. Никогда за такое дело не брался, да, видно, придется. Где моя табличка с палочкой? Ага, вот...

- Это ты что такое делаешь?

- Стихи складываю.

- Куда складываешь?

- На дощечку. Он, Мудрец, сдуру-то сам меня и надоумил. Та-татата-татата-татата-та... Слышишь, будто волна на берег моря накатывается?

Целый-то день он сидит при Высоком при том Табурете,

Дабы Держатель всегда мог обратиться к нему.

Мыслию куцей своей тщится небес он достигнуть,

Кратким умишком своим в море нырнуть норовит.

Каждое слово из уст его конским навозом

Падает в уши владыке и сердце печалит.

Он же, награды алкая, все мелет и мелет,

Не понимая, что тем рушит державы устой!

Теперь говори заклятье.

- Сказано! Порадовались боги: небольшим насекомым ползет Мудрец по залу! Вот уж нога Держателя занесена над ним! Вот уж топнуто священной ногой! Ну, спасибо, купец! Уважил ты меня, и я тебя уважу: подарю дворец либо два...

- А про Держателя ничего сочинить не нужно?

- Про какого Держателя? Про нашего Держателя? Да без него же все рассыплется! Мир под землю провалится, море высохнет! И как ты до такого додуматься мог?

- А вдруг да не развалится?

- Нет, лучше уж не рисковать. Вы, купцы, народ отчаянный, а нам рисковать нельзя...

- А давай попробуем: может, и ты на должность подойдешь.

- Не искушай. А то искушусь.

- Смотри, дело твое. Вот я однажды побоялся в нильской стране пшеницы закупить побольше, домой приплыл - ан там недород. Уж я локти кусал, кусал - до сих пор шрамы видны...

- Эх, была не была! Сочиняй!

- Сейчас. Та-татата-татата-татата-та... Эй, начальство, что с тобой? Что ты ежишься, корежишься? Да ты вроде и ростиком поменьше стал... А зачем из тебя лишние лапки лезут? Ну вот, так-то лучше, с вашим братом тараканом у нас, купцов, разговор короткий...

- Ну здравствуй, достойный купец! Спасибо тебе: ловко пособил мне от окружавшей меня недобросовестности избавиться. Я давно их на подозрении держал, а вот ты явился, и вся их гнилая сущность явственна стала. Давно, видно, лелеяли они черную измену...

- А ты-то кто будешь?

- Я-то? Или не узнал? Меня, Держателя тверди да моря? На всей земле самый главный титул.

- Можно его переделать, чтобы еще главнее стал!

- Неужто можно? Казалось бы, куда уж главнее... Ну-ка?

- Прибавить две буковки, всего и делов...

- Чего две прибавить?

- А буковкию Это значки, которыми слова закрепляются. Так вот, ежели две буковки прибавить, получится Содержатель тверди да моря. Дескать, ты не только держишь твердь да море, а еще и содержишь их за свой счет, вот сколь богат и могуч! А все люди, выходит, у тебя вроде как постояльцы, а за постой деньги платят.

- Славно придумано! Оно и вправду будто силы и мощи вдвое прибавилось, а всего-то две закорючки. Большая сила! Пригодишься ты мне. Задумал я заветную мечту всего нашего народа: над всем миром взять власть и силу. Но одна забота гложет царственное сердце: больно много на свете людей! У каждого в голове думка. Куда же это годится, если каждый свое будет думать? Вот когда все одинаково и враз думать станут, тогда порядок будет - гармония называется. Вот я и раздумался: а не внедрить ли единодумие? И эта твоя грамота великому делу способствует! Если человеку мои мысли глашатай на площади будет втолковывать, он их и мимо ушей пропустить может. А вот когда они записаны будут, да покрупнее, да поярче, да на каждом углу, никто мимо не пройдет, всякий усвоит и так же думать примется. Прав ли я?

- Прав, как не прав, да только народ у вас неграмотный.

- Так ты же всех научишь. Ты же сам говорил Начальству-то Покоя покойному, что деревянными клиньями как-то грамоту вбивают...

- Тебе нет, деревянным не обойдешься, каменный нужен, а еще лучше - железный. От железного, правда, дырки в голове остаются лишние. А вот простому-то народишку втолковать можно и без клиньев, особенно ребятишкам. Там, если что, простой розгой или подзатыльником управишься... Тебе же нет. Добудь-ка мне для себя хороший железный клин да кувалду...

- Нет уж, лучше я так, как есть, пребуду...

- Никак тоже меня в писаря прочишь?

- Хорошее имя придумал - писарь. Ты не просто писарь будешь, а Главный Писарь. Или Старший. Или Наиглавнейший Писарь тверди и моря. Нравится?

- Должность, что и говорить, почетная. Только наши писаря и философы со сказителями смеяться начнут: вчера еще мешки с пшеницей считал, а ныне Наиглавнейший!

- А мы их к ногтю! Они что у вас, сильно грамотные?

- Да уж пограмотней меня.

- А нельзя ли у них грамоту из голов повыбить? Теми же клиньями?

- Нельзя, она при человеке до смерти состоит...

- До смерти? Это еще лучше. Это нам раз плюнуть...

- Понял это давно. А какие мысли записывать будем?

- Мудрые, какие же еще? Пусть все люди живут в мире моих мудрых мыслей. Своих-то не будет, одни мои чтобы вокруг... И не на табличках жалких, а на высоких каменных стенах, да чтобы во всю стену...

- А вдруг они твои мысли постигнут, но при своих останутся?

- И это не беда. Надо, чтобы мои мысли повсюду были. Проснулся - на потолке. Глазами повел - на стене. Даже в отхожих местах пусть будут мои мысли у всех перед глазами! Глядишь, мало-помалу все остальные и вытеснят.

- Ловко. Ну, давай, самую главную мысль изобразим.

- Изображай. Я, Содержатель тверди да моря... Это что у тебя на дощечке за уродец?

- Это буква “я”. Ее, по совести, в азбуке-то в черном теле держат: последней стоит...

- Кто же осмелился самую главную букву взад поставить? В нашей грамоте ей будет почет оказан... Но больно она у тебя мелкая. Я ее лучше увеличу и каменной сделаю. Ну, как?

- Солидно, что и говорить. В два человеческих роста, как бы не более.

- Нет, еще мелковата. Подвысить надобно...

- Эй, она же крышу дворца проломит!

- Не твоя забота. Нет, еще низковата. Нужно такой высоты сделать, чтобы аж в Египте видно было...

- Спаси, Калям-бубу! Под небо буква лезет! Зачем такую-то уж? Хватит! Хватит! Не видишь - верхушка обламывается? Ты же ее без фундамента мастрячишь! Убегай оттуда хотя бы сюда! Берегись! Эх, не уберегся... Помощнички тараканами сгинули, и самого как таракана прихлопнуло... Дворец развалил, дурак, народ без руководства оставил... Они же без власти да со своим заклинанием такого тут наворочают! Ну, натворил я на свою голову...

- Эй, купец! ты чего это натворил: развалил весь как есть дворец!

- Да не я это, люди добрые! Это Содержатель ваш, то есть Держатель тверди да моря. Его собственное “я” задавило до смерти. Видите, под камнем мокренько?

- И правда мокренько. Не врет купец! Только зачем ты его не остерег, не спас? Мы тебя живо сейчас за это погубим!

- Люди, нельзя его губить: посмотрите, где он сидит!

- Зачем ты, купец, на Высокий Табурет забрался?

- Как пошли камни падать, так и забрался. Со страху не то что на табурет, в ночной горшок залезешь...

- А нам что за дело, кто на Табурете? Он залез - он пусть и держит твердь да море, пупок себе рвет. А мы по-старому будем жить. Поклонимся-ка новому Держателю!

- Не хочу я к вам в Держатели! Я словечка вашего не знаю!

- Не беда, научим! У тебя помощники будут, хотя бы меня взять. Я у Начальства Покоя в младших подпыточных ходил, дело знаю...

- Я в Начальство Мудрости горазд: семь ученых слов знаю!

- Это каких же?

- Генезис, остранение, концепция, полифония, гипертекст, технократия да .............!

- Ах ты бесстыжий! Да ведь ............... - вовсе не ученое, а срамное слово! Как у тебя язык-то повернулся...

- Вот незадача! Не берешь, стало быть, в Начальство Мудрости? Стало быть, сам ты, купец, .............!

- Молчи, матерщинник! Э, а что это у вас вода кругом льется? Опять кому-то всемирный потоп приснился?

- Нет, не потом. Это народ воду изо рта выливает. Хватит, намолчались!

- Люди добрые! Как мне вас называть-то? Раз уж намолчались, то теперь наболтайтесь вволю, я разрешаю и велю!

- Сказать ему, что ли?

- Еще проклянет...

- Не проклянет, он душевный...

- Ладно, новый Держатель, темнить не будем: атланты мы.

- А страна ваша, надо быть, Атлантида?

- Она самая!

- Так я и думал. Про вас давно в ученых книгах писано...

- Что про нас где?

- Все равно не поймете... Вот что, атланты! Давайте я у вас в державе порядком все устрою, а вы меня за это домой отправите!

- А как же мы без Держателя будем? Твердь провалится, море вытечет...

- У нас в иных городах и вовсе без царя управляются, вот так и вы. Выберите верных людей...

- Где их взять-то, верных? Нынче матери родной, и той верить нельзя...

- Купец правду говорит. На что нам власть, какая от нее сласть? Погуляем хоть как люди!

- Стой! Без власти вовсе все развалится. Ну-ка, скажите мне, атланты, пахать землю и сеять хлеб умеете?

- На что оно нам? Хлеба и так полно, только пожелай...

- А овец разводить?

- На что оно нам? Понадобится - вот и шашлык.

- А рыбу-то хоть ловите?

- На что оно нам? Охота осетрины - всегда пожалуйста!

- Эх, атланты! А ведь хлебушко-то кто-то вырастил, выходил, осетра в сети поймал. Не стыдно воровать-то?

- А что, семеро богов зря, что ли, наас избрали?

- Не знаю, не знаю. Только нет на земле такого народа, чтобы все поголовно воры были.

- Правильно, нету! Может, поэтому нас и избрали!

- Военное дело знаете?

- На что оно нам! Враги и так замертво повалятся.

- А если все ограбленные народы за своим добром придут? Всех-то не повалите!

- Повалим! Не таких видали!

- А с солнцем справиться не можете!

- Тьфу, пакость! Твоя правда, не можем...

- Вот так и с врагами будет. Их придет видимо-невидимо. Уже собираются. Какое там - идут уже! Я их ненамного опередил. Они такое вам устроют! И словечко не превозможет.

- Поди превозможет...

- А ну не превозможет?

- И правда, братцы, ну как они всем скопом придут и примутся злобно мстить? Сколько их там идет, говоришь?

- Сколько? А все!

- Как все?

- А вот так! Сколько есть людей на земле, столько и собралось. У каждого если не меч, то дубина хорошая...

- Надо стену ставить! Я такую у узкоглазого народа видел, перенять могу... Я понимаю, эфиопам там напинать или шумерам... Но чтобы все-то навалились!

- Нет, атланты, не поможет вам стена. Вы лучше пожелайте, чтобы ваша земля ото всех других земель отпихнулась, чтобы не добраться до вас было. Так спокойнее.

- Вот это дело! Одно слово - Держатель!

- А ну-ка поднатужимся! Как будто в соседние страны шестами упираемся! Раз, два, взяли! Пошла Атлантида-матушка!

- Хорошо идет!

- Подальше, подальше, страху меньше будет...

- Вот здесь в самый раз - от всех вдалеке...

- Вот и молодцы, атланты. Теперь учитесь жить как люди. Землю пашите и прочее...

- Попробовать, конечно, можно...

- Торговлю заведите, деньги в оборот пускайте...

- Какие деньги? Золота да серебра навалом у нас...

- Вместо золота да серебра возьмите за деньги то, чего у вас мало.

- А чего у нас мало? У нас всего много!

- Вот незадача... Что же придумать? Ага! У вас всегда тепло?

- Конечно, всегда! Что мерзнуть-то?

- Значит, нет у вас ни льда, ни снега?

- Чего нет, того нет. И не слышали даже.

- А я сейчас растолкую. Возьмите чашку с водой и пожелайте, чтобы стало вокруг чашки холодно-холодно... Ага! Вода твердой стала. Вот вам и лед!

- Что-то он в руке опять водой становится...

- А вы его в погребе, в яме храните. Он и не растает. Но вроде бы холодно становится... Ах вы, ненасытный народ! Что же вы делаете? Куда столько льда? От него же холод! Бежать, бежать надо... Эй, матерщинник, что в Начальство Мудрости мостился, иди сюда!

- Слушаюсь, Держатель!

- Хочешь сам Держателем стать?

- Как не хотеть: тогда весь лед под себя подгребу!

- Вот и подгребай, а меня домой отправь.

- А куда домой?

- Через море напротив нильской страны.

- Будь по-твоему. Освободи Табурет, я пока словечко шепну... Да не подслушивай!

- Калям-бубу! Они уже целые горы льда наворотили. Уже и домов не видать! Сейчас и пирамиду перевернутую скроет! Какая же это Атлантида? Это прямо Антарктида какая-то... Пусть так и зовется, не забыть бы ее на карту нанести... Эй, матерщинник, готов, что ли?

- Го-го-го-готов-в-в-в... Отправ-в-в-ляйся!

- Ну, прощай. Смотри не замерзни!

- Не твое дело! Я еще себе сейчас ледку спроворю...

Эпилог

- Здравствуй, певец.

- Здравствуй и ты. Узнал твой голос, Главк. Сам видишь - покарали меня боги, а за что - не знаю...

- Такая будет судьба теперь у певцов: век короткий да несчастливый...

- Так богам угодно?

- Да нет, людям. Правда, людьми бы их и не надо звать... О чем песни слагаешь? Записать за тобой не надо ли?

- Слышал ли ты про землю атлантов, что погибла в один день и одну бедственнную ночь? Вот про это думаю сложить песню.

- Поверь, не стоят они твоей песни. Не хотели жить своим трудом да своим умом, вот и сгинули. Я только что оттуда, околел совсем...

- Так рассказывай, Главк, будь моими глазами...

- Ну, с чего начать? Значит, когда пройдешь земли полудиких эгипатов, блеммийцев, гамфасантов, сатиров и гимантоподов...

Красноярск, 1982 г.

Авторский вариант


	Редактор - Сергей Ятмасов ©1999