Сергей
ФЕДОТОВ

Досье

Книжная полка

Легок на помине

Не в своей тарелке

Полтергей, тс-с

Сергей ФЕДОТОВ

НЕ В СВОЕЙ ТАРЕЛКЕ

рассказ

В ночь со вторника на среду Андрею Ивановичу Сажину приснился сон. Будто бы едет он по проселочной дороге в телеге. Запряжена пара вороных. Осень. Солнышко светит. Обочь дороги тянется тайга — зеленые ели и рыжие лиственницы. С берез и осин осыпаются желтые и алые листья. И выезжает будто бы Андрей на поляну, а посередине ржавая куча металлолома. И стоит мужик с нивелиром, на искореженные куски железа смотрит. Принялся Сажин его расспрашивать, как проехать к гостинице, а тот отвечает, что таковой для приезжих пока нет, он-де дорогу еще не спроектировал.

“Всегда у нас так, — подосадовал Андрей, — то гостиниц нет, то дороги не проложены...” От огорчения на российское разгильдяйство и бездорожье Сажин проснулся. Вспомнил, что сон на среду считается вещим, и полез в плохо отпечатанную книжонку “Миллион снов”, купленную недавно в газетном киоске. Хотел узнать значение телеги и раскрыл на страницах “Т”. “Табельдот, — прочел он. — Угощаемым быть за обеденным столом — приятную беседу”.

— Какой такой табельдот? — возмутился Андрей. — И какая сволочь, интересно, способна его во сне увидеть?

Взгляд его скользнул вниз по странице. “Телегу, — прочитал. — Видеть ее — болезнь; ехать на ней — смерть; видеть катящуюся — примирение тяжущихся”.

— Не помру ли я на днях? — усмехнулся Сажин и принялся искать оглобли, но не нашел. Вспомнил, что оглобля была одна, установленная по центру телеги. Догадался неизвестно как, что это называется дышлом. Тем самым, которое куда не поверни, туда и выйдет. “Дышло, — нашел он. — Припрячься к нему — знак странного случая”.

— Когда это я к дышлу припрягался? Да и возможно ли? Самому башку в хомут совать, что ли? Чушь какая!

“Дорога избитая, — отыскал он, — потерю; кривая — печаль. Входить в лес — внезапный страх. Ельник — неприятность. Листья древесные, падающие — потерю. Березу видеть предвещает радость. Железо видеть в кусках — прибыль. Инженер (только не французского общества железных дорог, а так себе инженер, как инженер, производящий нивелировку) — знак, что вы будете иметь случай проехаться по шоссейной дороге. Гостиницу для приезжающих — дальний по России, а через то крайне неудобный и неприятный путь”.

“А разве бывают не для приезжающих? — удивился Андрей. — Местным-то гостиницы ни к чему. И откуда возьмется дорога через всю Россию? Разве что в командировку пошлют. Но кто станет посылать простого инженера КБ, вовсе не французского общества железных дорог и не работника совместного предприятия? Никуда не посылали, разве что на фиг, а завтра-послезавтра и туда не смогут: у меня три дня отгулов. А с инженером забавно... Он не француз был, раз отвечал по-русски. Это был именно так себе инженер, производящий нивелировку. И выпадет, значит, мне ехать сегодня по шоссе... Это уж точно, поеду на дачу. Нужно картошку выкопать и в погреб засыпать. А остальные предсказания противоречат сами себе: то печали и потери, то радости и прибыли...”

Сажин хотел уже зашвырнуть книжонку куда подальше, но вдруг вспомнил про телегу, ехать в которой означало смерть. Стало как-то тревожно. Надо за рулем быть повнимательней, решил он. Успокоила мысль, что в предсказании не уточнялось — кому именно предстоит умереть.

— Глупости все это, — сказал себе Сажин и отправился завтракать.

Был он тридцатипятилетним холостяком, служил так себе инженером на глиноземном заводе. Садовый участок, старенький “Москвич” и двухкомнатная хрущеба остались ему в наследство от родителей, царство им небесное. Лет пять уже тянулся унылый роман с Зоей Михайловной, заводской кадровичкой. Жениться на ней Андрей Иванович не стал бы ни за какие коврижки. Тут даже на бензин не хватает, куда еще семейный хомут вешать? Припрягаться к дышлу, угу...

Позавтракал Сажин глазуньей с помидорами (слава Богу, свои, не покупные), запил жиденьким турецким чайком и поехал на дачу. День был рабочий, на садовых участках никого, если не считать соседа, ученого человека доцента Рыбина. Дача Петра Александровича стояла наискосок через проулок. Сосед уже трудился в поте лица, копал земляные яблоки.

Андрей помахал ему, загнал машину за дом, быстренько переоделся и вооружился вилами. Картошку он стаскивал в кучу, чтобы проветрилась и подсохла под нежарким сентябрьским солнышком. Во время нечастых перекуров соседи сходились и толковали об урожае и что при любой экономике, пусть и рыночной, на базар идти не прийдется и голодными они не останутся: земелька выручит. К вечеру перетаскали картошку в закрома и решили расслабиться. Сажин достал из погреба трехлитровую банку малиновой настойки и отправился к доценту. Хозяин выставил соленья, на газовой плите уже подходила картошка в мундирах. И баньку Рыбин успел сгоношить. Похлестали друг друга березовым веничком и за стол сели рядком да ладком. После второго стаканчика языки развязались. Почему-то заговорили про НЛО.

— Давно известно, — сказал Петр Александрович, — что НЛО — это сгусток солнечной плазмы, насыщенной космической пылью. Ведь космический вакуум не есть абсолютная пустота, как это представляется невеждам. Это сплошная статически равновесная гравитонная среда, обменно поглощаемая взвешанным в ней веществом. Поэтому земное вещество, поглощая гравитоны, создает внутри и вокруг себя постоянный перепад гравитонного давления, в результате чего гравитонная среда центрогенно течет к Земле.

Сажин от такой информации несколько обалдел и скорее выпил еще стаканчик малиновки, пытаясь уразуметь постулаты ученого соседа.

— Не может быть, — на всякий случай возразил он, надеясь что доцент объяснит по-простому.

— Еще как может, — сказал Рыбин и продолжил лекцию. — Вокруг Земли пульсирует девять сферических волн, в том числе три — в ее недрах, начиная с ядра. Солнечная плазма в области их пучности практически затормаживается. Появляются локальные зоны, своего рода ямы с более низким гравитонным давлением...

— Пучность — когда пучит? — заикнулся Андрей, но сосед на колкость не обратил внимания.

— Гравитонная среда устремляется на выравнивание давления, — гнул свое Рыбин (“Так же, поди, и бедных студентов на лекциях мучит”, — подумал Сажин), — увлекая за собой космические частицы и пыль. Чем больше перепад давления, тем большего объема и плотнее сбивается в яме будущий НЛО. Родившаяся таким образом тарелка попадает в магнитную ловушку и по замкнутым силовым линиям геомагнитного поля устремляется в атмосферу...

— Нет, ты погоди, — перебил инженер. — По-твоему получается, что летающая тарелка никакая не тарелка, а комок пыли, так?

— Если рассуждать совсем уж примитивно...

— А как еще можно рассуждать? — отчего-то разозлился Сажин. — Гравитоны, пучность и сферические волны — это плод твоих домыслов, а не “как всем известно”... Гравитоны — это все равно что табельдот, которого никто не видел!

— Что за табельдот? — заинтересовался доцент.

— Черт его знает. Смутно припоминаю, что это как-то связано с пищей, но точно не знаю. Не в нем дело. Получается, что НЛО — это пылевое облако, объект более или менее материальный. Тогда почему его на радарах не видно? И откуда берутся трехглазые великаны и зеленые карлики, про которых во всех газетах пишут?

— Все это можно объяснить известными физическими явлениями, — начал выкручиваться сосед, — такими как поляризация света, когерентность и направленность вынужденного излучения атомов и молекул. Видится, чего нет.

— А пыль-то есть?

— Пыль есть. Она излучает волны, действующие на наши рецепторы.

Сажину теория гипнотизирующей пыли не понравилась. Но спорить он не стал, а вышел освежиться. Тем более, что банку уже усидели. На улице стояла звездная ночь, по небу летели спутники и чиркали метеоры.

— Перекурим? — спросил Рыбин и протянул папиросу.

Андрей зажег спичку, и в этот миг небо озарилось неземным светом. Из-за кромки леса выкатился светящися эллипсоид. Он беспорядочно кувыркался по небосклону. Узкий прожекторный луч, бьющий из него, хаотично метался вверх и вниз. Уходил в зенит, выписывал восьмерки по крышам дач. Минуты через три скрылся за горизонтом.

— Неужели НЛО? — спросил Андрей.

— Я же объяснял тайну его рождения, — сказал ученый сосед и опять завел тягомотину. — Светиться НЛО начинает уже в верхних слоях атмосферы в результате ионизации проникающего в него газа. Плотность объекта определяет высоту его полета, циркуляция воздуха — направление, а наличие электромагнитных полей от линий электропередач и тому подобных устройств изменяет и то, и другое. Вполне естественно, что собственное магнитное поле НЛО может вызывать радиопомехи и воздействовать на работу радиотехнических средств. При быстром движении трение о воздух растаскивает “тарелку” по частицам, и она оставляет за собой видимый след, который мы наблюдали.

— Занудство какое-то, — сказал Сажин, — а не загадка природы. Еще баночку малиновки достать разве?

— Знаешь что? — загорелся Рыбин. — У меня есть литр кедровки: самогона на орешках. Вот мое предложение — берем бутылку и смотаемся до Николаевки. Есть там у меня, понимаешь, две подружки, веселые вдовушки. Поехали, повеселимся.

— Да ты что? — опешил Андрей. — Как же я за руль поддавшим сяду? На ГАИ нарвемся — права отберут!

— Да откуда же в Николаевке гаишники возьмутся, — спросил Рыбин, — когда там и власти-то советской сроду не было?

В другое время Сажин, человек тихий и дисциплинированный, отказался бы, но сейчас довод показался убедительным.

— Была не была, — решил он, — а в постели лежала.

Рыбин вышел из домика, размахивая литровой бутылкой из-под импортного вермута. На дне ее колыхалась горсть кедровых орехов, орехи инженер разглядел уже внутри кабины, когда доцент распахнул дверцу.

— Поехали, — сказал Петр, как Гагарин перед стартом.

“Москвич” выехал за ворота садового кооператива, пересек дамбу и выбрался на пустынное шоссе. Впереди показались отсветы, и Андрей подумал, что это фары встречного транспорта, идущего на подъем. На всякий случай сбросил скорость и переключился с дальнего на ближний свет. Показалась отнюдь не машина. Из-за уклона выскочил давешний эллипсоид. Выписывая лучом завитушки он с налета врезался в сажинский “Москвич”. От удара ветровое стекло рассыпалось в порошок. Стало темно, хоть глаз коли.

— Гравитоны в твою пучность! — взревел Андрей, схватил монтировку и выскочил на дорогу.

— Что случилось? — Рыбин выскочил в другую дверцу.

При свете луны инженер разглядел покореженный капот с распахнутой крышкой и темную массу летающей тарелки. НЛО был метров пять в высоту и стоял на трех невысоких ножках. Верхняя и нижняя полусферы тарелки соединялись бубликом, козырьком нависшим над крышей автомобиля. Никаких иллюминаторов объект не имел и больше всего походил на увеличенный пылесос “Сатурн”, который Андрей нынешней весной выкинул в мусоровозку — отслужил свое.

— Плотно же эта пыль нынче сбилась в межгравитонной яме, — сокрушенно сказал Сажин и что есть силы навернул монтировкой по твердому, но упругому боку тарелки.

Раздалась музыка, что-то вроде “Светит месяц”, как определил не имевший слуха инженер, и стало значительно светлей, потому что в нижней полусфере образовался вход — словно диафрагма фотоаппарата раздвинулась. Из нее на дорогу “пролились” ступеньки. Каждая висела в воздухе сама по себе, ни на что не опираясь.

— Ну, сейчас вы у меня попляшете! — пригрозил Андрей и ринулся по ступенькам, а сосед — следом.

Сибиряки ворвались в НЛО. Внутри было светло, чисто, купол светился созвездиями, а за пультом сидел зеленокожий пришелец. Он повернулся на звук и уставился тремя глазами.

— Моя... твоя... — не раскрывая рта, сказал он.

— Э-э, да ты никак китаец, — почему-то решил Сажин. — А за разбитую машину кто платить будет?

— Твоя, — сказал пилот.

— Моя платить не станет, — заспорил Андрей, почему-то считая, что искаженная речь будет понятней инопланетянину.

Но зеленокожий пилот исчез. Испарился, только шлем вроде мотоциклетного покатился по пустой рубке.

— Куда он делся? — удивился инженер.

— Ушел в другое измерение, — объяснил Рыбин.

— Смылся? Платить не захотел?

— Смылся не смылся, — решил доцент, — а тарелка теперь наша.

— Как это — наша? Почему?

— Он же сказал: твоя!

— Моя? Да на кой черт она мне сдалась? Ты же сам уверял, что тарелки — одна видимость. На что мне пыль, хоть и космическая?

— Нет, — сказал сосед, — видимость-то она видимость, но не пыль, это уж точно. Так что забирай тарелку себе и делай, что хочешь.

— А что с ней делать? У меня ни прав, ни техпаспорта. И ГАИ неопознанный летающий объект не зарегистрирует.

— А кто сказал, что НЛО нужно в ГАИ регистрировать?

— Где же, по-твоему? Это пусть и неопознанное, но все равно транспортное средство!

— Тарелки если и регистрируют, то на космодроме, а уж никак не в ГАИ. Только на Байконуре, поди, такие спецы есть. А может, в Академии наук...

— Ага, — сказал Сажин. — Академики меня ждут-дожидаются! Обратись к ним — они такие права покажут!.. Отберут тарелочку, а мне — шиш с маслом! И останусь без неопознанного объекта и опознанного “Москвича”. На чем на работу и в сад ездить стану?

— А ты что же: собрался до завода теперь на летающей тарелке добираться?

— Почему нет, раз машина разбита?

— Ты же не умеешь управлять.

— А попробую, — упрямо сказал Андрей. — Не боги горшки обжигают.

Он поднял закатившийся под кресло шлем, нахлобучил на голову и уселся на место пилота.

— Бортовой компьютер СТ-пять два дробь бич к приему команд готов, — раздалось в голове, не в ушах. Телепатия, догадался Сажин.

— Ст... ст... — попытался выговорить он — Тьфу ты, язык сломаешь! Можно, я к тебе стану обращаться Степан Давыдович?

— Команда записана, — отозвался компьютер.

— Какая команда? — не понял Андрей.

— Отзываться на код “Степан Давыдович”.

— Тогда, Степан Давыдович, — сориентировался инженер, — объясни толком: НЛО исправен?

— Все системы функционируют штатно, — по-космически доложил компьютер. По крайней мере, так Андрей понял.

— Ты с кем это разговариваешь? — спросил Рыбин.

— А с бортовым компьютером.

— И что говорит?

— Все системы, мол, работают штатно.

— Так прямо и сказал?

— Примерно.

— А кто такой Степан Давыдович?

— Да он же и есть. Я так компьютер называю.

— Понял. А куда делся пилот?

Сажин спросил. Степан Давыдович долго объяснял что да как, Андрей плохо понял. Все эти “многоканальные векторы искривленных пространств” и “гиперпереходные мембраны” ничего не говорили ни уму, ни сердцу. Что за “маточная система”, куда пилота переправили для “исправления многовариантности”? С пилотом случилось нечто вроде короткого замыкания — инфаркт? инсульт? — точней разобраться было невозможно: термины компьютера означали и то, и другое, и даже пятое-десятое. Сам пилот был, кажется, киборгом на малахитовой основе. А может, и не малахитовой, а молибденовой или монохромной. Все это Сажин, как мог, и пересказал Петру Александровичу.

— Не то он хромированный, не то никелированный, — закончил инженер.

— А ты спроси: откуда они? — посоветовал доцент.

— Не говорит. Мол, сведения секретные, знать их преждевременно.

— Тоже мне — поразвели секретов! — почему-то обиделся Рыбин. — И черт с ними! А летать-то он может?

— Конечно. Сказал, что согласен выполнять мои команды до прибытия основного экипажа.

— А когда прибудет экипаж?

— Понимаешь, Петр, тут какая-то закавыка. Не то, когда созвездие Рака встанет напротив Лебедя, не то вовсе, когда рак свистнет.

— Значит, лет через сто, не раньше, — решил почему-то Рыбин. — А пока, получается, тарелочкой можно пользоваться в свое удовольствие. Вот давай и попользуемся.

— А как?

— Как, как... Полетели скорей в Николаеву!

— А как же моя машина? Ее что — бросить?

— Давай с собой возьмем, если Степан Давыдович согласится.

Компьютер артачится не стал, заявил, что поместит автомобиль в грузовой отсек и вообще сделает все в лучшем виде. Пол под сибиряками стал прозрачным, и они увидели, что днище НЛО поднимается над дорогой и зависает над “Москвичом”, а тот плывет к люку в нижней полусфере.

— Аппарат загружен, — доложил Степан Давыдович.

— Тогда поднимись метров на пять над шоссе, — попросил Андрей.

НЛО переместился. Пол под ногами, скорее всего, был никакой не пол, а тот же экран. Сибиряки прекрасно видели дорогу и сосенки по обочинам, даже не скажешь, что сейчас ночь.

— Ты бы и для меня попросил кресло, — хмыкнул доцент. — В ногах правды нет.

Из пола, набухая и разворачиваясь, выросло второе кресло. Петр Александрович осторожно уселся и поерзал, проверяя: не исчезнет ли ненароком?

— Пристегни ремни, — посоветовал Андрей.

— Какие ремни? Нету же никаких ремней!

— То-то я смотрю — нету ремней. Ладно, обойдемся. Полетели?

— А люк закрыть? — вспомнил доцент.

— Задраить люк! — скомандовал Сажин. — Начинаю отсчет времени: пять, четыре...

— Погоди, — перебил Рыбин. — А вдруг не закрылся? Схожу-ка проверю. Нет, все в порядке — задраен. Давай по стопарику на дорожку...

Вытащил бутылку и пластмассовый стаканчик. Набулькал и протянул Андрею.

— Давай для храбрости.

Сажин принял, занюхал рукавом и продолжил отсчет.

— Три, два, один. Старт!

Тарелка не колыхнулась.

— А куда лететь-то? — спросил компьютер.

— Лети пока над дорогой, а там видно будет.

НЛО заскользил над шоссе, следуя его изгибам.

— Помедленней, а то права отберут, — испугался инженер, у которого зарябило в глазах, но тут же понял, что сморозил чушь. Во-первых, никаких прав на тарелочку у него не было, а во-вторых, кто бы их потребовал? Они висят в воздухе, и приблизиться можно разве что на вертолете. Но вертолета ГАИ у них в городке отродясь не бывало. И все равно без прав Сажин чувствовал себя как-то неуютно.

— Степан Давыдович, ты мог бы сделать техпаспорт и права на управление неопознанным летающим объектом?

— А что это такое?

— Он должен быть точно таким же, — сказал Сажин, размахивая перед экранами техпаспортом “Москвича”, — только вместо “Москвич-401” в графе пусть будет “НЛО-401”, модель — иномарка... Как бы ее обозвать? Пусть будет “Старт”, звезда по-иностранному...

— Не “Старт”, а “Стар”, — перебил ученый сосед.

— Ага, — согласился Андрей, — именно “Стар”. Так, дальше... Цвет. Какой у тебя цвет?

— Никакого. Или любой по желанию. А еще могу стать прозрачным, — объяснил Степан Давыдович.

— Ладно, — решил Сажин, — тогда записывай: цвет “бедра испуганной нимфы”. Остальные графы оставь без изменения. Сделаешь?

— Слева от тебя на пульте матовый экран, я им сейчас помигаю. Положи на него бумаги, я просканирую.

Инженер выполнил, что велели, и через пару секунд рядом с оригиналом возникла его исправленная копия. Фальшивый техпаспорт ничем не отличался от настоящего, даже края документов были разлохмачены одинаково. Андрей спрятал корочки в карман старенькой куртки и велел Давыдычу двигаться дальше.

Вскоре они зависли над пригородным поселком. Внизу по косогору были разбросаны коробки частных домиков и лоскуты огородов. Дом веселых вдовушек Петр Александрович определил с первого взгляда и указал на приметную красную крышу. НЛО приземлился в огороде, примяв картофельную ботву.

Соседи приняли еще по граммульке и выбрались на рыхлую землю. Плутая меж грядами отыскали калитку во двор и поднялись на скрипучее крыльцо. Рыбин взялся колотить кулаком в дверь.

— А сколько время? — спросил Андрей.

— Да уж полтретьего.

— Тогда ты потише, а то всех перебудишь.

Загремели дверные засовы, и на крыльцо вышел крепкий парень в трусах. На груди его был вытатуирован черт с гитарой, сидящий на месяце, на одной ноге слово “Левая”, а на другой — “Правая”. Причем подписано было неправильно.

— Чего надо? — хмуро спросил молодчик.

— Нам бы Дарью Сергеевну, — заискивающе сказал Рыбин.

Парень молча звезданул ему в глаз, так что доцент кубарем полетел с крыльца.

— А тебе кого? — повернулся он к Сажину.

— Я – с ним, — объяснил Андрей.

— Тогда и ты получи, — решил молодчик, и Сажин полетел вслед за соседом. Когда приятели поднялись, парня уже не было. Ушел в дом.

— Погуляли, — сказал Андрей, щупая подбитый глаз.

— Вот же шлюхи, — сказал, отряхиваясь, Рыбин. — Ну ладно, шлюха-то ты шлюха, но имей же ты одного.

— Или предупреждай, — сказал Сажин.

— О чем это? — с подозрением уставился ему в лицо ученый доцент. — А вообще-то — хрен с ними! Давай-ка мы с тобой лучше махнем в Сочи! Вот где можно погулять и винца попить!

— Это же через всю страну лететь, — сказал Сажин.

— Делов-то! У нас с тобой звездолет, не хрен собачий!

— Ты бы еще предложил на Луну слетать, — упрямился Андрей.

— Нет, на Луне делать нечего. Видел же, что у дашкиного хахаля на груди написано было?

— Не успел разглядеть.

— “Нет водки на луне”, вот что.

— Тогда конечно, — согласился Сажин. — Раз там нет водки, то не полетим. А в Сочи с водочкой как? Есть водка?

— И пиво тоже. А бабец там ходит — не чета местным шлюхам. Путаны международного класса, валютные.

— Будто у тебя валюта есть.

— А мы путанкам скажем, — придумал Рыбин, — что мы — инопланетяне. Намажем морды зеленкой и сойдем за энлонавтов... Пошли-ка еще кедровки тяпнем.

После стакашка инженер понял, что не знает дороги на Сочи.

— А тебе ее и знать не нужно, — объяснил доцент. — лети себе вдоль железной дороги, с пути не собьешься.

Они подняли тарелку повыше и разглядели железнодорожный вокзал. Сориентировались где восток, а где запад. Туда и двинули. Около станции Тайга НЛО свернул было на томскую ветку, но доцент мигом разобрался — не туда путь держит.

— Куда рулишь, раззява? — закричал он. — Поворачивай назад.

Прошли над Новосибирском, Омском. Тут бы им свернуть на Челябинск, но не сообразили. Пролетели Свердловск, Самару, Ярославль. Внизу лежала предрассветная столица. Москву определили по кремлевским звездам.

— Полетели скорей отсюда! — испугался Сажин. — Пока нас войска ПВО не сбили к чертовой бабушке!

Полетели куда-то на юг. На рассвете ткнулись в море. Поднялись повыше и по очертаниям догадались, что под ними Каспий. Отыскали Апшерон, от него пошли веткой на Тбилиси. Над Черным морем зависли в девятом часу Москвы. Летели вдоль побережья, пока Петр Александрович не разглядел пляж с людьми.

— Вниз! Вниз! — закричал он.

— Степан Давыдович, — велел Сажин, — давай на посадку. Только людей не подави.

Тарелка скользнула, выбрала свободный от загорающих пятачок и ткнулась амортизаторами в песок. Сибиряки двинулись к выходу.

У висящих в воздухе ступенек собралось все население пляжа. При виде Сажина и Рыбина толпа ахнула.

— Надо же! — загомонили в толпе. — Точь-в-точь как люди!

— И не отличишь!

— Осторожней! У них могут быть бластеры!

— Какие еще бластеры?

— Вроде лазеров, только помощней. Как в “Звездных войнах”.

— Да нет у них ничего. Видишь — руки пустые.

— Если бы не характерный окрас в области левого глаза, — высказался плешивый субъект в очках с золотой оправой, профессор кислых щей, как мысленно обозвал его Сажин, — я бы отнес обоих к виду гомо сапиенс.

— Совершенно согласен с вами, коллега, — поддержал плешивого толстяк с эспаньолкой.

“Какой окрас?” — не понял Андрей и невольно схватился за подбитый глаз. Глянул на Петра. Под его левым глазом горел преогромный синяк.

“Так вот он что! — догадался инженер. — Они думают, что синяк — отличительный признак пришельцев...”

— Где бы у вас здесь винца выпить? — обратился к толпе Рыбин.

Толпа снова ахнула.

— Вот это да! По-русски разговаривают!

— И почти без акцента!

— Ничего удивительного, — авторитетно заявил профессор кислых щей. — Это же телепатия. Понятна любому разумному существу во вселенной...

— А наше вино, выходит, на всю Галактику славится.

— Эй, батоно пришельцы! Ступай сюда, к бару! — закричали с кавказским акцентом.

Метрах в двадцати от тарелки под зонтиками стояли крашенные белой краской столики, из окна будочки, высунувшись по пояс, зазывно махал мужчина с усами.

— Сюда, сюда, кацо! Гостями дорогими будете. Гиви угощает!

Словно из песка на пляже возникли мужчины в черных костюмах-тройках и, оттеснив толпу, окружили сибиряков. Подталкивая в спины, заставили сесть на металлические, окрашенные той же краской стулья, сдвинули столы и расселись сами. Тут же появились помидоры, зелень, фрукты, водка, шампанское, шампуры с мясом. Со стороны моря прибежал фотограф с аппаратом на треноге.

— Какой кадр будет, какой кадр! — горячился он. — Товарищи, не заслоняйте объектив! Первый контакт! Мои снимки войдут во все учебники мира!

— Какие кадры? — спросил бармен, выходя из будки с охапкой бутылок. — Эй, уберите отсюда этого надоедливого человека! Вкусно покушать не дает, хорошо выпить не дает!

Фотографа куда-то унесли.

— Нас принимают за пришельцев из космоса, — прошептал Андрей на ухо доценту. — Что делать будем? Побьют, когда узнают, что мы самозванцы...

— А ты не признавайся, — посоветовал Рыбин. — Ой, что делают! Андрей, они же в тарелку полезли!

Сажин оглянулся. Действительно, в НЛО, давя друг друга, лезли любопытные. Андрей взял шлем с коленей, нахлобучил и связался с корабельным компьютером.

— Степан Давыдович, — попросил он, — вышвырни-ка всех вон и задрай люк.

Из летающей тарелки, как пробки из бутылок, повылетали самые расторопные. Шлепнулись в песок, и диафрагма на боку НЛО закрылась.

Бармен Гиви, который, как понял Сажин, был за столом за главного, поднял стакан.

— Давным-давно, — начал он, — когда еще ничего не было, родились две звезды: богатырь Солнце и Полярная Звезда — прекраснейшая во вселенной девушка. И хотя разделяли их сто тысяч световых лет, они увидели и полюбили друг друга...

По космологической теории Гиви выходило, что встреча влюбленных была неизбежной и закончилась рождением нашей галактики, то есть дружной семьи звезд и планет. Но злая Черная Дыра разлучила супругов. И с тех пор миллионы лет кружится Солнце вместе с любимейшими сыновьями: Меркурием, Марсом, Юпитером, Сатурном, Нептуном и Плутоном, — и дочками: Венерой, Землей и Луной, — вокруг Полярной Звезды, стремясь соединить разорванные узы. Внуки Полярной Звезды вырвались из пут тяготения, которыми Черная Дыра связала разлученных, преодолели холодную, равнодушную Пустоту и прилетели на Землю, чтобы слиться со своими кровными родственниками...

— За дружбу внуков Солнца и Полярной Звезды!

Под этот тост чокнулись и выпили.

— Как тебя зовут, дорогой? — спросил бармен у Сажина.

— Андр, — представился он. Имя прозвучало невнятно, потому что рот был забит шашлыком.

— А твоего дорогого приятеля?

— Прсандрыч, — рот Рыбина тоже был забит.

Выпила за Андро и Сандро.

Было еще много тостов, застольных песен, пьяных поцелуев. Потом Сажин очнулся на пиру с рогом вина в руке. Столы стояли в саду и ломились от даров природы, бутылок и кувшинов. С ветвей свисали яблоки и груши. Пировало человек сто, в основном мужчин. Женщины тоже были, но сидели только блондинки, а брюнетки сновали вокруг, подтаскивая свежую снедь и горячительные напитки. Рядом с Андреем стоял мент.

— Технический паспорт, — зачитывал он. — Марка — НЛО-401, модель — иномарка “Суперстарт”...

— Стар, — попробовал поправить Сажин, но гости его не поняли и стали наперебой уверять, что он еще отнюдь не стар. На Кавказе и сто лет — не возраст...

— Цвет — “бедро испуганной нимфы”, — продолжал читать человек в погонах. — Паспорт выдан на основании... присвоен номерной знак... сведения о владельце — Гиви Гургенович Тактакишвили... место жительства... район учета... органы ГАИ, которыми выдан паспорт...

Каких-то слов Сажин не разобрал, чего-то попросту не запомнил. В другой раз он очнулся на борту летающей тарелки, которая петляла над дорогой, преследуя черную “Волгу”. Приземлились в саду, где специально для НЛО был очищен пятачок. Из неопознанного объекта почему-то сам по себе, без водителя выкатился сажинский “Москвич” и, лавируя между деревьями и кустами, выбрался на дорогу и стал на обочине.

— Андро, — обнял его за плечи бармен Гиви, — почему не сказал, что кроме летающей тарелки имеешь “Москвич”? Давай его купит мой брат Георгий.

Сажин отказался. Мол, машина ему досталась от папы, а память не продается.

— Понял, — сказал Гиви. — Пойдем за стол.

Потом они с Рыбиным садились в “Москвич”, а хозяева загружали багажник канистрами и корзинами.

— Всегда прилетайте в Сухум, — говорили сибирякам. — Как только еще какой НЛО заведется, так и прилетайте. Гостями дорогими будете...

Темнело. Андрей взялся было за баранку, но тут же заснул. И не видел, что автомобиль зажег фары и сам собой кратчайшей дорогой двинулся в сторону Сибири. Соблюдая правила дорожного движения миновал несколько постов ГАИ. Постовые не обратили внимания, что водитель уткнулся лицом в баранку.

Проснулся Андрей, когда уже рассвело. Его мутило и очень хотелось пить. В похмельном состоянии не сразу разобрался, что “Москвич”, в котором на заднем сидении храпит доцент, а из зеркальца в салоне таращится его собственная запойная рожа, движется без водителя.

— Стой! Остановись! — неизвестно на кого прикрикнул он.

— Ты чего это голосишь? — спросил, просыпаясь и сладко потягиваясь, Петр Александрович.

— Где мы находимся?

— В твоем “москвичонке”, не признал разве?

— Так он же едет сам по себе!

— Ну и что! Сам же хвастался, что у тебя теперь машина с бортовым компьютером.

— Когда это я говорил? И откуда он взялся?

— Его Степан Давыдович поставил. Ты же с ним договаривался, чтобы он машину починил...

— А куда делась летающая тарелка?

— Ты ее продал.

— Как? — испугался Сажин. — Кому?

— Кому-кому... Гиви Гургеновичу, кому же еще?

— И за сколько?

— За семь тысяч четыреста.

— Ох, — только и сказал Сажин и схватился за больную голову.

Так вот, оказывается, что означали его отрывочные воспоминания. Выходит, он по пьянке продал чужой звездолет, причем — за бесценок. Как же его надули! Обманули за рюмку водки! Правда — не было молодца побороть винца. Не даром говорится: кабы не дыра во рту, так в золоте бы ходил. Андрею стало так стыдно и обидно, что он застонал.

— Надо же было так набраться! Пропил звездолет ни за ломаный грош... А ты-то куда, Петр, смотрел?

— Да я вякнул, что мало просишь, а ты мне : “Не ссы, Маша, я — Дубровский!” Ну, думаю, Дубровский так Дубровский. А потом, когда модернизированный “Москвич” увидел, подумал: Сажин дело знает туго! Машину-то продавать не стал, а уж как тебя братовья-то обрабатывали!..

Андрей вытянул ноги, и его правая ступня уткнулась во что-то мягкое. Инженер нагнулся и поднял с резинового коврика мохнатую кепку с большим козырьком. Машинально натянул на голову.

— Бортовой компьютер автомобиля “Москвич-401” СТ-пять два дробь бич малый ШФ к приему команд готов, — услышал он.

“Так этот компьютер еще и с фамилией, — подумал Сажин. — Степан Давыдович Малышев...”

— Степан Давыдович, — сказал он, — так ты, выходит, копия того компьютера, что управляет НЛО?

— Я его упрощенная модель. Лишен астронавигационных знаний и информации о звездных мирах.

— Бог с ними. А что ты можешь?

— Могу передвигаться самостоятельно, выполняя твои команды. Знаю все земные языки, на которых ведется вещание. Имею информацию обо всех дорогах, включая проселочные. Настроен на твои биоритмы и подчиняюсь только твоим командам.

— А сейчас ты куда едешь?

— Везу вас домой, в Сибирь.

— А как же с бензином? Какая марка тебе требуется?

— Бензин не требуется. Питаюсь от солнечных батарей.

— А ночью?

— Ночное питание от аккумуляторов.

— И надолго их хватит?

— Навсегда.

— Как это — навсегда? Да через несколько лет он сломается...

— Аккумулятор не разрушится.

— Ну ты и загнул! Ничего вечного не бывает. И для чего нужен вечный аккумулятор, если сломается двигатель?

— И двигатель не сломается, у него нет трущихся частей.

— Такого не может быть!

— Нет трущихся частей, — повторил компьютер.

Спорить с ним было бесполезно. Андрей решил замять для ясности, и без того голова раскалывалась. Перевел разговор на другое.

— А с бортовым компьютером НЛО связаться можно?

— Здравствуй, Андрей Иванович, — в ту же секунду услышал он. — Слушаю тебя.

Голос звездолетного компьютера не отличался от автомобильного. Хотя нет — были в нем какие-то начальственные нотки. Или не начальственные, а — как бы это поточнее выразиться? — словно принадлежали более зрелому человеку. А может, все это инженеру просто почудилось. Разве можно сказать про компьютер: зрелый, опытный?

— Степан Давыдович, — мучась от стыда сказал Андрей, — ты уж прости меня. Пропил я тебя ни за понюшку табака.

— Ничего страшного, — утешил собеседник. — Твой поступок не имеет значения.

— Почему?

— Я подчинялся только твоим приказам.

— А если бы я приказал, чтобы ты слушался Гиви?

— Я и слушался, пока ты находился рядом.

— А сейчас?

— Теперь нахожусь на орбите Марса.

— А на меня ты взаправду не сердишься?

— Нет, с тобой было интересно пообщаться.

— Ну спасибо, Степан Давыдович. Тогда до свидания.

— Прощай, Андрей Иванович. Больше не увидимся. Пользуйся автомобилем, надеюсь, тебе понравится, как я его отремонтировал. Конец связи.

— Огромное спасибо за ремонт. А не скажешь ли...

— Связь отсутствует, — сообщил Малышев.

— Андрей, — взмолился Рыбин, — кончай болтать. Давай скорее опохмелимся.

— Да ты что? Я же за рулем!

— Да брось ты! Чего мне-то заливать? Машина двигается на автопилоте. Останавливай и приступим к делу.

— Зачем останавливать?

— Иначе нам до багажника не добраться. А в нем винцо киснет.

Андрей смутно припоминал, что сухумские хозяева чего-то туда грузили. Попросил Малышева остановиться.

— Открой дверцы. И багажник заодно, а то Петр Александрович у нас шибко мается.

Автомобиль стал. Дверцы распахнулись и одновременно щелкнул запор багажника.

Рыбин выскочил на шоссе и нырнул под крышку. Вернулся с канистрой и корзиной с фруктами и жареными курами. Из бардачка достал два стакана. Набулькал в них, жадно присосался к своему, наполнил вновь и только после этого произнес нечто вроде тоста.

— Ну что, поехали?

1991г.

Опубликовано: журнал День и ночь