| Наталья ПОПУТИНА БЫЛ НАШ ГОРОД… рассказ Ты знаешь, я решил им рассказать. Может быть, ты осудишь, но я расскажу им. О том, как мы придумали город. Как жаль, что ты не ответишь, и когда-нибудь я отвечу себе сам. За тебя, тобой. Ты понимаешь…
Вместо тебя отвечает все. Ты стала всем. И этим городом тоже. Мне сложно к этому привыкнуть.
Я все еще вижу тебя другую. Твой образ остался в моих глазах, отпечатался, зафиксировался. Я теперь на все смотрю сквозь тебя. Через призму тебя прежней на тебя теперешнюю. Ты совершенна, и я люблю тебя такой. Но память моя любит тебя другую.
Когда-нибудь мы сольемся… Когда-нибудь потом.
Я забыл о них… Надо же. Ведь я хотел говорить с ними, а начал - с тобой. Ты тоже будешь слушать мой рассказ. Знаешь, любимая, если я скажу слишком много, можешь заставить меня молчать. Просто приблизить конец. Приближение, проникновение, и: я - ты - все…
Мы придумали город, потому что нам негде было жить. У нас не было места, не было дома. Когда мы пришли ОТТУДА (считайте нас изгнанниками, если хотите, это будет не так уж ошибочно). Так вот, когда мы появились здесь, была ночь. Потом нам говорили, что это было похоже на падение звезды.
А ведь и вправду, как она похожа на звезду. Слышишь, моя звезда. Помню, как ты лежала на песке, раскинув свои лучи, твой блеск. Плеск. Ты и море. А я нес нам на ужин два яблока и уронил их, увидев тебя. Море тут же слизнуло их широким языком волны. Мы забыли об ужине. Звезды, бегущие по песку, звезды, сидящие у костра, звезды, живущие на берегу, где ты, моя звезда? Да, я знаю, вокруг. Ты - все, что вокруг меня. Я опять говорю с тобой, я забываю о них. Они ждут историю города… Город вырос на третий день нашей земной жизни. На пятый день в нем поселились люди. Мы не запрещали. В городе должен кто-то жить, а нас было всего двое, или… это слишком много? Мы уменьшили количество себя, впустив в город людей. И люди стали жить в нем так, как живут люди. У них принято жить по людским законам.
Мы поняли, что нам эти законы не подходят. В них ведь что-то не так. Противоречиво и сложно.
Без войны люди завладели городом. Тогда мы ушли жить на холм. У этого холма всегда ночевало море. А днем оно там играло, оно шумело, оно шептало нам. По-моему, оно любило нас - всегда рядом, никогда не уходило слишком далеко, только иногда провожало луну, но возвращалось. Оно разрешало путаться в своей прохладной шерсти и охраняло нас.
А ты говорила, что изучаешь повадки неба. Что лучшая пара - это море и небо. Я должен был стать морем, а ты - небом. Но ты стала всем. Все слишком большое, ты растворилась в нем так, что я с трудом могу найти тебя… только моменты, внезапные как ветер, пробирающие насквозь как ожидания. Но ожидание определимо тем, что ты ожидаешь, а момент - внезапен! Только такие и остались встречи с тобой. С твоим дуновением. Привет… А город стал другим. Люди любили праздники. Они пели песни. Одна, печальная, долетала до нашего холма. Самая крылатая песня людей. Мы даже думали, что ее поет кто-то, кто был ОТТУДА. Но он, наверное, был отпущен еще раньше, и стал человеком. А может, и был человеком. Люди называли его королем.
Что-то было в его напеве, рождающее иллюзию крыльев. И мы слетали с холма в море и парили в нем. У нас появилась возможность летать! Но дышать в таком полете мы не могли.
Люди хранили звезды у себя - маленькие, , еле живые. Они держали их в трубках. Иногда, во время праздника, выпускали. Стоял треск: тысячи выстрелов! Звезды, толкаясь и искрясь, вырывались в небо. Но секунда - две - три - и жизнь покидала их. Они погибали от собственной слабости.
А у нас - ни малейшего права на слабость…
Город стал шумным, скрипучим. Заметно покосился и постарел. И всюду какой-то хлам и ужасный запах. Это был наш город… вот тогда мы и решили уйти на холм. Навсегда.
По ночам тебе не спалось. Ты сидела на камне, а я разжигал костер, чтобы ты могла говорить с огнем. А потом, зная, что тебе не одиноко, засыпал у твоего камня.
Тебя нельзя было оставлять одну. Даже засыпая, нельзя было оставлять тебя… Мне снился то печальный напев и ты, танцующая в огне. Я видел, как ты становишься прозрачной. Вместо крови в тебе был огонь.
Ты на самой вершине холма, в этом огненном танце, отраженная в море и даже в небе, отраженная в моих глазах. Тогда, наверное, ты и запечатлелась на тоненькой пленке глаза навсегда. Вплавилась огнем. Навечно.
Я открывал глаза и лежал неподвижно. Я знал, что ты только-только заснула, ты спала, положив голову на мой живот, и я не шевелился.
Каждый раз было так.
А потом он перестал петь. Мы знаем, как умирают люди: они перестают ходить, говорить, дышать и петь.
Тишина какое-то время висела над нашим холмом. И город тоже почему-то притих. Может быть, люди любили того, кто пел. Но нам не понять этого. Люди любят по своим законам, а законы у людей сложны и противоречивы.
Они убили его.
Приходит время, когда им становится необходима война. Что они чувствуют при этом? Неизвестно… но именно тогда появилось это неизвестное нам чувство, пришло то время. Люди захотели войны. Мы видели с холма, как они выходили из городских ворот. Одинаково одетые, строем, маршем. Как одно существо в своей синхронности. Мы увидели человека.
Он шел на нас. Поднимался на холм. Не раз со сторожевой башни он замечал дым нашего костра. Холм - это единственное, что можно было завоевать, потому что он был нашим домом. Остальное было ничьим, а ничье можно присвоить, не завоевывая.
Люди поставили свой флаг у твоего камня и взяли нас в плен.
С тех пор я не видел тебя.
Последнее, что я успел - сказать, что я стану морем, а ты - небом, и коснулся твоих пальцев.
Последнее, что успела ты - сказать: "Все".
С тех пор я не видел тебя.
Мне завязали глаза, связали руки и увели в холод. Холод проник под кожу, а потом вытеснил все тепло и все мысли и замер в оцепенелой позе.
Я опять говорю с тобой, а они начинают злиться. Они обещают убить меня. И я уже знаю свое последнее слово. Я скажу именно его, и тогда будет так: я - ты - все. От города почти ничего не осталось.
Когда меня вывели из холода и развязали глаза, я увидел эти руины. Было мало людей. Больше было тел на земле. Обгорелых, изуродованных. Сначала я плохо видел, очень плохо, глаза болели от света и от повязки, все казалось размытым, но когда картинка стала проясняться, я увидел ТЕБЯ.
Не среди мертвых и не среди живых, а как отпечаток в глазах. ТЫ - в огненном танце.
Мне сказали, что после похода на Холм, после захвата, в город ввели одного пленного - меня, и бросили в этот холодный колодец. Потом приказали закрыть ворота и не пускать остальных. Они стали воевать сами с собой. Разделившись на две армии: "внутренних" и "внешних". Внешние подожгли город. Город сгорел. Внешним достались руины и я.
О тебе никто ничего не знал.
Тебя не было в небе, небо не было тобой. Я не нашел.
Тогда я впервые почувствовал дуновение. Я стал узнавать твои черты во всем.
И вспомнил. То слово. Последнее слово: "Все".
Слышишь, они приказывают мне говорить с ними. Они кричат мне: "сумасшедший". Они говорят, что если бы ты была, то было бы и тело. Но тебя не нашли среди мертвых людей. Конечно, что за бред! Искать тебя среди мертвых людей! Вообще искать тебя среди людей, какой бред!
Слышишь, они называют меня предателем, дезертиром. Они думают, что я один из воинов. Клянутся убить меня. Да, да! Я знаю что сказать, чтобы было я - ты - все. Скоро. Совсем уже скоро, любимая. |
