| Сергей ЯТМАСОВ Я ПИШУ БЫСТРО, НО ДУМАЮ ДОЛГО. 28 апреля 2002г, в Красноярском Доме журналистов прошла встреча с писателем Михаилом Глебовичем Успенским. Ведущий встречи - Бердников А.И.
Из участников встречи знаю только Эдуарда Русакова - писатель, журналист газеты "Красноярский рабочий", и Неллю Раткевич - журналист газеты "Комок"
Остальные участники не представлялись, поэтому вопросы из зала буду помечать ВЗ.
А.Б.
Дорогие друзья!
Сегодня у нас двойной, светлый праздник во-первых, сегодня Вербное воскресенье. Только, что вы видели и принимали участие в Крестом ходе… я так пролагаю. И второй праздник - это встреча с писателем Михаилом Глебычем Успенским.
Я имею честь гордится, когда-то мы начинали с ним на телевидении, при выдающемся редакторе Грине.
Член союза писателей России, премия "Бронзовая улитка" (дважды), "Золотой Остап". Международная, профессиональная, трижды премия "Странник". "Интерпрескон" - читательская премия и "Меч в камне". Вот, видите, сколько премий.
Сейчас хочу предоставить слово Михаилу Глебычу.
И я вас попрошу: время у нас есть, чтобы у нас получилась интересная беседа.
Я знаю этого человека давно, знаю его нестандартный взгляд на многие вещи именно - нестандартный, как и положено, в общем-то, писателю. Нашему интересному писателю, красноярскому которым мы должны гордиться и гордимся.
Пожалуйста, Михаил Глебович. - Я о себе, что могу сказать… в общем-то…
Я родился в Сибири, точнее на Алтае. И всю жизнь прожил в Сибири. Первые десять лет в почтовом ящике в Томской области, потом - в Красноярске-45.
Дед мой окончил Томский университет, и отец окончил Томский политехнический… я туда не попал только потому, что там не было в то время факультета журналистики. Поэтому пришлось мне ехать в Иркутск.
После этого я работал здесь в многотиражной газете алюминиевого завода, потом на телевидении, потом в приложении к газете "Красноярский рабочий" - по сельским стройкам ездил. Где-то с девяностого года… или восемьдесят девятого, нахожусь на вольных хлебах: живу только литературным трудом.
Сначала писал коротенькие рассказы. Их иногда печали в Москве. Первым меня опубликовал Лев Новоженов - он тогда работал зав отделом в газете "Московский комсомолец". Потом в "Литературной газете", "Литературной России" публиковались рассказы. Когда началась "перестройка", особенно, когда стали всё печатать - у меня вышла и здесь книжка, потом вышла, вот такое в "Библиотеке Огонька" (показывает обложку), стотысячным тиражом, и печатался тогда в самом "Огоньке". Потом стал писать повести, романы…
В девяносто пятом вышел роман "Там, где нас нет", и вот он уже семь лет переиздается, потом превратился в трилогию. Последняя книга ("Белый хрен в конопляном поле") вышла в этом году. Сейчас уже второй тираж сделали.
Рассказы у меня были сатирические, а сейчас их уже можно издать только в специальной серии - в издательстве ЭКСМО есть такая серия: молодежи уже непонятны они, иностранцам они не понятны. У меня три рассказа напечатали в сборнике, тогда еще в ФРГ, издательство "Фишер", в такой хорошей компании, там был Фазиль Искандер, Витов Андрей, Евгений Попов, Татьяна Толстая, Петрушевская и я. К моим рассказам больше всего понадобилось комментариев. Рассказы маленькие, комментариев много, потому что немцы не понимают, почему научный сотрудник едет убирать картошку, на каком основании. Не понимают они структуры работы наших вытрезвителей - всё им надо объяснять.
То, что было политизировано - оно, в общем-то, состарилось, и интерес представляет только для людей, которые хорошо знают и помнят нашу историю.
Я перешел к тому жанру который называется фэнтези, хотя вообще-то это он всегда был с покон века и назывался у нас "русская литературная сказка".
Я пишу достаточно мало в отличии от некоторых своих коллег, которые по три-четыре книги в год выпускают. Я считаю, что только в ущерб качеству можно так делать. Для своих книг приходится очень много читать по этнографии, по мифологии. У меня множество словарей русского языка. Там стараюсь находить какие-то новые слова, малоизвестные, чтобы словарный запас был побольше, и у меня цель написать такой текст который бы не только легко бы читался, но и который бы вызывал желание когда-нибудь его перечитать.
Знаете, есть такая американская комедия "Аэроплан": "Аэроплан-1" и "Аэроплан-2" - вот их можно смотреть бесконечно, потому что каждый раз, там столько напихано трюков, шуток - с первого раза их все понять невозможно, второй раз - что-то новое видишь, третий раз - еще… Вот примерно такой же принцип стараюсь перенести в прозу.
Поскольку романы читать в слух - дело бесполезное, думаю, что лучше построить нашу беседу на вопросах и ответах и спрашивать можно совершенно обо всём, не обязательно только о литературе.
Жду вопросов. А.Б. Пожалуйста ВЗ. А стихи Вы писали? - Разумеется, писал. ВЗ. Может, прочитаете парочку?
- Ой! Нет! Я уже таких… Я стихи до сих пор пишу для своих романов, но они такие… шуточные… Э.Р. В последней книге было очень забавное стихотворение, может быть его прочесть?
- Один персонаж, благородный испанский дон, превращенный в коня, злым волшебником, он исполняет испанскую песню: Близко города Мадрида
Возле славной речки Эбро
Вдоль по берегу гуляет
Кабальеро молодой. Вдруг он видит: сеньорита,
Что прекрасней алой розы,
Наклонившись над водою,
Плачет, бедная, навзрыд. "Ах, о чем вы, синьорита,
Так рыдаете жестоко?
Если кто-то вас обидел -
Я тотчас же отомщу". Отвечает сеньорита,
Черной шалью утираясь:
"Ах, прекрасный кабальеро,
Не поможете вы мне! Андалузская гитана
С местной фабрики табачной
За пятнадцать мараведи
Нагадала мне судьбу. Нагадала жениха мне -
Черноусого красавца,
Смельчака и дуэлянта, -
Словом сударь, вроде вас. А еще она сказала,
Притворивши глаз недобрый,
Что мол в день моей же свадьбы
Суждено мне утонуть". "Дорогая сеньорита, -
Кабальеро отвечает, -
Да не верьте вы гитанам,
Ибо все гитаны лгут. Ничего они не знают
И ни в чем они не смыслят,
А одни лишь деньги тянут
С легковерных горожан. Да еще детей воруют,
Да еще под бубны пляшут,
Да еще торгуют зельем
Посильнее, чем дурман. Коль согласны, сеньорита,
Стать мне верною женою -
Я тотчас приготовленья
К свадьбе будущей начну. И для вас я через Эбро
Вот на этом самом месте
Обязательно построю
Небывало крепкий мост. И длиною мост тот будет -
От Севильи до Гренады,
Ширина его достигнет
Девяноста двух локтей! Прикажу его устлать я
Мавританскими коврами.
Сам Антонио Бандерас
Будет шафером моим!" Незаметно год проходит.
Небывалый мост построен.
День венчания назначен,
Гости съехались давно. Поезд свадебный проходит
По коврам по мавританским.
Сам Антонио Бандерас
Всем автографы дает. Но внезапно зашатались,
Затрещали все опоры,
Мост опасно накренился
И раздался женский крик. То счастливая невеста
Вместе с платьем и фатою
И венком из флердоранжа
Так и рухнула с моста! Знают все, что речку Эбро
(А особенно в июле)
Даже курица способна
Без ущерба пересечь. Но гитана не ошиблась,
И невеста утонула,
Перед тем успев, конечно,
Всем приветы передать: И родителям достойным,
И всему большому миру,
Хайме, Педро и Хуану,
И, конечно, жениху. Безутешный кабальеро
Осмотрев крушенья место,
Убедился, что со стройки
Был украден весь цемент. Он, тоскуя по любимой,
Дал команду альгвасилам:
Субподрядчика повесить,
А подрядчика засечь. Лишь Антонио Бандерас
Жениха сумел утешить:
Он беднягу с Вуппи Голдберг
Познакомить обещал! Аплодисменты А.Б. Мне, больше всего, Михаил Глебыч импонирует как сатирик. Я помню читал его статьи. Его взгляд на товарища Павлушина - эта статья мне запомнилась надолго (смех). Вы знаете, товарищ Павлушин - пушкиновед...
( Бердников читает рассказ Успенского - "Вред") * * * Аплодисменты * * * ВЗ. А как Вы, Михаил Глебович, к детективам относитесь? Читаете? - Так они разные бывают, детективы. Я читаю, конечно. ВЗ. Такое ощущение, что пишут детективы все кому не лень. - Сейчас, действительно, необязательно быть членом союза писателей. Достаточно если издатель почувствует , что это пойдет. ВЗ. Не вопрос, а просьба. Меня это давно интересовало, а тут, по-моему, много очень пишущих. У Вас есть одна маленькая повесть. Написана очень... Я хотел бы, чтоб Вы рассказали о ней - просто урок очень хороший будет. Она один раз печаталась, на моей памяти. "Атлантида". - Ой! Да нет! Она совершенно… ВЗ. Нет! Но это было так сделано! Так великолепно сделано! Технически, литературно. Расскажите, пожалуйста, очень интересно. - Пересказывать ее бессмысленно. Это просто игрушка такая, игра… * * * ВЗ. Я помню Вас давным-давно, когда Вы еще работали на алюминиевом заводе. Хотела бы Вас спросить: как вы лично относитесь к критике и критикам? Это первый вопрос. Второе: помогает ли Вам или мешает ли Вам критика и критики? - Я бы сказал, что жанр в котором я работаю - там свои критики.
Московские снобы если видят яркую обложку - сразу, что это литература пятого сорта.
Обо мне не так много написано, чтоб это на меня влияло.
Эта книга ("Белый хрен в конопляном поле") месяц держится в десятке самых продаваемых, в Москве. АБ. Михаил Глебович, можно я добавлю... Вы знаете, на счет критике - это все равно, что быть или не быть. Был такой критик Александр Николаевич Макаров - это право первой критики, право рецензии, дающей право печататься.
Все, и Астафьев, и Шукшин, и все кто потом прочитали его рецензии (сразу не дают читать, это лет через десять), они писали, что это как голос хорошего друга, который пришел к тебе издалека. Это одна критика, чисто профессиональная, а есть еще и критиканство...
Так что критика толковая, профессиональная - безусловно она помогает. - Сейчас у нас критики обслуживают только узкий круг Московских писателей. В общем-то, там человеку из провинции делать нечего. Это издателю все равно откуда я: из провинции или из Москвы. А для критиков, если ты в их обойме не состоишь, не пишешь "чернуху", если ты пишешь достаточно простым и понятным языком - они это литературой не считают.
Вообще, двадцатый век был веком какого-то страшного шарлатанства…
Вчера показывали, что Потанин выкупил и преподнес Третьяковской галерее "Черный квадрат" Малевича. Велика картина века, которую любой из нас может повторить. Великий роман века считается "Улисс" Джойса, каковой роман практически никто не читает. Под знаком такого шарлатанства весь двадцатый век и прошел. Надеюсь, что это кончилось. ВЗ. Расскажите, пожалуйста, о вашем участии в проекте "Время учеников", Стругацких. - Лет пять назад, Андрей Четков, в Санкт-Петербурге, он задумал этот проект: чтобы несколько авторов написали как бы продолжение к произведениям Стругацких или что-то на их основе. Сначала нам это показалось несколько диким, потом Борин Натаныч Стругацкий дал на это свое благословение и я тоже принял участие в этом проекте, в первом сборнике. А в последствии вышло целых три сборника. Но первый, считается, что был самый лучший. Первый сборник сейчас переведен в Польше. Посмотрел - меня Евгений Ждемский перевел, очень хорошо перевел, и теперь я обязан что-нибудь его перевести :) ВЗ. Ваша повесть, продолжение "Парня из преисподней", действительно, как Вы сами писали в предисловии, поставить бы этого парня с ног на голову... - Я добросовестно выполнил установку организатора. Не самовыражался, а постарался выдержать стиль. Потом вышли повесть Стругацких и моя - одной книжкой под названием "Бойцовый кот".
* * * Э.Р. Можно я встряну в разговор. Я все же хочу, дорогие друзья, чтобы вы не призывали Михаила Глебовича к активной публицистической и гражданской деятельности. Это совершенно ни к чему. Это чепуха.
Писатель должен заниматься литературой. Он должен делать свое профессиональное дело. Пусть он пишет книги, романы. Зачем вы призываете его к тому, чтобы он писал какие-то статьи, занимался публицистикой.
Это совершенно другая профессия, совершенно другая работа. Он занимается своей работой. И делает ее хорошо.
Хорошо, что он не внушаемый человек. А если бы он был внушаемый, как некоторые писатели? Наслушался бы сейчас, пришел домой и призадумался, и с завтрашнего утра начал писать какие-то публицистические трактаты. ВЗ. А литература это что? Это общественное дело. Э.Р. Литература - это художественное произведение. Вспомним историю русской литературы 19 века, чему нас в школе учили. ВЗ. Там был еще Писарев, Белинский... Э.Р. Что осталось от Писарева, от Белинского, от Чернышевского, Добролюбова? ВЗ. Дух остался, дух. Э.Р. Мало что осталось. А остались великие произведения Льва Николаевича Толстого, Федора Михайловича Достоевского, Антона Павловича Чехова, кстати все они были против этих публицистов-деятелей. И Достоевский, и Лев Николаевич Толстой постоянно высмеивали, и выдразнивали, вышучивали и Чернышевского, и Добролюбова и прочих деятелей. Так что сумейте четко разграничить и не заставляйте влезать в грязные дела чистого писателя. * * * А.Б. Михаил Глебович, как возникают сюжеты? - Это тяжело. Я пишу быстро, но думаю долго. ВЗ. Расскажите о Вашей совместной деятельности с Лазарчуком. - Написали два романа и, надеемся, что третий будет. ВЗ. Когда? - Летом увидимся, надеюсь. Обсудим. Это будет третья часть трилогии. А.Б. Михаил Глебович, как это: один пишет - другой добавляет... как вдвоем писать? - Во-первых у нас дабл-деск - это такая двойная клавиатура для компьютера, и вот мы садимся вдвоем и начинаем.... (смех) Какие-то куски по отдельности, большинство вместе, оговариваются детали... А.Б. Дорогие друзья! Я хочу от вашего имени поблагодарить Михаила Глебовича за интересную встречу, за его рассказ, за его творчество. Пожелать ему от вашего имени новых творческих удач. И мы должны гордится, что у нас в крае живет такой интересный человек, писатель, пользующийся международным авторитетом. Думаю, мы и дальше не будем прерывать связь, и по выходу новой книги проведем конференцию. (аплодисменты) Может кто-то хочет сказать какие-то слова? ВЗ. Я горжусь, что Михаила Глебовича, я знаю смолоду и слежу за его творчеством. Это прекрасно, что в Красноярске есть писатель, которого знают за рубежом. Это был Виктор Петрович, а сейчас - Михаил Глебович.
Михаила Глебовича печатают и его книги пользуются популярностью.
Это ли не свидетельство того, что он пишет для людей. И не смотря на какое-то бурное время, не смотря на раздрай - его читают. И каждый кто читает - находит для себя какие-то ответы. Вот писатель. Вот это должно быть.
Он не может быть заказным. Вот раньше, пиши, что партия - наш рулевой. Он этого никогда не делал - он всегда был свободным человеком. Всегда был нищим, он всегда был свободным. Ито что он остался таким, и то, что для него творчество - прежде всего. Не коньюктурщина, а то что идет из глубины души. Правильно он говорит, что пишет быстро, а думает очень долго. По-моему из писателей - это единственный, кто первым начал публиковаться в московских журналах.
"Литературная Россия", " Литературная газета", "Наш современник"...
Хотя он говорит скромно: критика, но за последнее время, читая литературные обзоры фэнтези - он в числе пятерых, о которых говорят: да! Молодец!
Дай Бог ему творчества, и дай Бог писать именно то, что лежит у него на душе. Он может содержать семью и дай Бог, что бы каждый своей работой мог свою семью содержать.
Спасибо. А.Б. Дорогие друзья! На этой высокой ноте мы заканчиваем сегодняшнюю встречу. Два вопроса в кулуарах. С.Я. Вся трилогия о Жихаре, не смотря на последний роман трилогии - она вся жизнерадостная. Этот роман ("Белый хрен в конопляном поле"), он очень мрачен. Некий средневековый трилер - Да с очень такими жесткими вещами. Например, когда всё поколение просто списывается. Или дочка чуть не заплакала, когда василиска забыли раненого в развалинах. Это в дальнейшем будет сохраняться? Такой мрачный стиль. - Не знаю. жизнерадостность ушла или нет? - Это трудно сказать. Я не знаю, что будет в следующей работе. а следующий роман - это будет продолжение этого или отдельно? - Нет-нет, отдельно. Заявок не будет ни каких. |
