* * * Меняя кожу на ходу,
Уж уползает в лебеду. Там ждет его - его ужиха,
Умильно язычком тряся,
Она лежит на куче жмыха -
К соитию доступна вся. Но что ему - ее соблазны!
Блестящий, как маркиз Де Сад,
Уж - безразлично куртуазный -
Дает жене хвостом под зад. Ужиха - скользкая от горя -
Себя кусает за лобок,
Символизируя собою -
Самодостаточный порок. * * * Слон по имени Кофейник
Отдыхал в лесу с женой.
Сел случайно в муравейник
И воскликнул: "Ое-ей!" А потом свалился в яму,
Восклицая: "Ая-яй!"
И позвал на помощь маму:
- Мама-мамочка, спасай! Мама сразу прибежала
И Кофейника спасла,
А его жене сказала:
- Ах ты, падла, ла-ла-ла... * * * Посвещается близким мне А. и Ж. Обнаженна звезда сияла,
Тени плыли, как дым в огне,
А мохровое одеяло
Прилипало к твоей спине. Я по этой гусиной коже
Осторожно водил рукой.
Был я слишком уж осторожен,
Двадцать лет прошло, -
Бог ты мой!
* * *
Посвящается знакомой О. Когда пришел Христос - Евангелие гласит -
Восторженный народ выкрикивал: "Осанна!"
"Тут так-таки вопрос!" - сказал один хасид, -
"Там кто кого-то звал по имени - Оксана!" И я, как этот "кто", Оксаночку зову,
Но не дождаться мне желанного ответа.
Так некоторый крот влюбленным был в сову,
Но счастья не видать тем, кто не видел света. * * * Солнце скрылось, и злая прохлада
Заползла под рубашку твою.
Замерзает Афина Паллада,
Находясь в христианском раю. Если скромно богиня одета -
Значит нету у ней никого.
Мускулисто-грудастая Света!
Дай потрогать твои ого-го! * * * Когда стремительный Ахилл
Догнал нахалку черепаху,
Она хихикнула со страху:
"Ахилл, действительно, не хил!" * * * Когда икающий Икар
На сушу выкарабкался мрачно,
Он сплюнул горестно и смачно:
"Чтоб я еще когда летал!" * * * Когда ко мне приходит кот,
Я говорю ему: "Василий!
Где это черти Вас носили?
Зачем Ты нарушаешь КЗОТ?" Но, щурясь на рассветный свет,
Молчит любитель сверхурочных -
Усталый труженик полночный,
Держащий хвост, как пистолет. И я надеюсь, что коты
Умеют охранять секреты.
Недаром любят их поэты
И кошки - глупые, как ты. * * * Я учился молчать, я не верил в далекие звуки,
Выбирал направленье - в какой-нибудь скромный простор.
По цитатам угадывал степень терпенья науки,
чтобы точно понять: отчего Ленин руки простер? Мне вручили билет. Мне сказали, что я - уже взрослый.
Я усвоил посул, в узелок завязал канитель.
И когда по ТВ раздается сигнал "Уже поздно!" -
я бегу в туалет, а потом расстилаю постель. Чтоб созрели слова, надо просто укрыться от света;
набирание градусов - влажный космический жар.
За веселым вином встала в очередь наша планета,
я спросил о цене... Мне сказали, что я - уже стар. Вот решетка морщин - карнавальная маска машины,
свет закрылся чадрой - посмотрите! - ячеистый мир!
Непрерывностей нет - все имеет конец иль вершину...
А коль так, - для чего возбуждать поле творческих сил?! Смерть купила комбайн. А зачем? - уточнять разве стоит?
Любопытней смотреть - как зерно попадает в дыру.
Мировая страда - бурный век урожайных историй,
забродили впотьмах, чтобы спьяну пройтись по добру. Я пристроюсь в конец - места хватит! - а топать не сложно.
Пусть от крайних домов до Олимпа не мало шагов.
Ну, и что ж! Закушу добрым центнером древних пирожных
и познаю сполна злые вымыслы вздорных богов. 1988 г. * * * Кошка сплюшена в лепешку.
На середине мостовой -
холмик
разномастной шерстки, -
клумба
с рваною травой. Я перехожу дорогу,
проношу печаль в душе.
Я ведь сам - того! - немного -
полусплюснутый уже. Кошка! Ты не обижайся,
только нам не привыкать
в ритме судорожных вальсов
через холмики шагать. 1989 г. * * * В черной сумке звякнули монеты,
Кончились житейские дела,
В тот четверг, посередине лета,
Под березкой мама умерла. Вижу я, как ты остановилась,
Видимо, решив передохнуть,
Но внезапно небо закружилось,
И стальной петлей сдавило грудь... Говорят, всего лишь три минуты
Длится этот гибельный процесс,
А потом ослабевают путы,
И уже не чувствуешь свой вес,
И невообразимая прохлада
Начинает сердце заполнять...
Боже, правый! Мамочка, не надо,
Мне еще не надо это знать! Вот и все.
Все так оно и было.
Я там не был, но была - ОНА.
Ты сама свои глаз закрыла.
Ты всю жизнь все делала сама. 1997 г. НОВАЯ ПЕСНЯ О СТАРОМ Когда смотрю на тех, кто много может,
Кто ничего и никому не должен -
Их равнодушно-радужные рожи
Во мне рождают нехороший страх:
Вот - кажется - с меня содрали кожу,
Наружу вывернули все, что было можно,
Всадили шпоры, натянули вожжи -
Ажно железо взвизгнуло в зубах. Куплю закуску, наварю картошки,
В честь мелкой сошки выпью водки трошки,
Чтоб в ножки кланяться и подметать дорожки,
Не нужно кушать жирный шоколад,
Уж лучше в лес отправиться с лукошком,
Переключиться на подножную кормежку,
А коли заживо съедят родные мошки,
Так в том никто не будет виноват. ................... Стреляли танки, белый свет корежа, -
Сжимались пальцы до кровавой дрожи,
Шептали губы: "Господи, мой Боже!", -
Так завершалась темная игра.
Гадаю я о том, что будет позже,
Но выпадает всякий раз одно и то же,
И все пути приводят к бездорожью,
И никому не будет ни хрена. Пара-ра-бам-пара-ра-бам-пора-бы
Пара-бы-ры-бам-ры-бам-бы-пора-бы
Пара-бы-ба-бам-ба-бам-бы-пора-бы
Пора-бы-рыбым-бабам-и-рабам... * * * Посвящается рыбам пера ..................................
...Давай, понужай аргументами факты,
"Как бешеных псов!" - по-советски кричи,
подмахивай ротиком, преданный как бы,
не зная последствий, не видя причин.
Житейская проза - поэзия смерти,
обычная демонструация лиц... Я вам выдаю окровавленный серти-
фикат патентованных "чистоубийц". 5 октября 1993 года. * * * В глухой тайге
окоченевший труп,
утыканный кинжальными штыками,
лежал 100 дней, не разжимая губ,
в отчаяньи закрыв глаза руками. Но вот однажды черная ворона
К убитому вплотную подошла
И, осторожно клювом тело тронув,
Промолвила:
"А где ж его жена?
Небось тоскует... Может поседела,
Забыла человеческую речь
и с безысходной страстью ищет тело,
Чтобы штыки из милого извлечь..." Потом ворона,
зыркнув третьим зреньем,
вдруг каркнула -
и в тот же самый миг
кинжалы стали черным опереньем,
и встретились невеста и жених. 1989 г. * * * "Нет ничего кроме жизни и смерти!" -
Так говорила она и, поверьте,
Думала так, потому что она -
С детства хотела остаться одна. Ну, а потом, называясь женою,
Что она думала рядом со мною?
.............................
Делала что-то под дубом свинья -
Я полагал: это наша семья. Плакала Саша - как свет вырубали.
Пар выходил из окошка в подвале.
Черный квадрат нарекли очагом.
Больше в истории нет ничего. 1994 г. * * * Сидела муха на диване,
Крылами тиха шевеля.
Она была женой шмеля,
Имела в банке три рубля
И много долларов в кармане. Но вдруг огромный паучок,
Неведомо откуда взявшись,
Громоподобно рассмеявшись,
Надел на муху свой сачок. Удар свинчаткою в висок
Нанес паук неторопливо
И высосал из мухи сок,
А баксы выбросил брезгливо. Несчастный шмель, придя домой,
Спросил жену: "Готов ли супик?"
Но молчаливый и немой,
С дивана свесясь головой,
Лежал сухой любомой трупик. * * * Одеяло убежало,
Улетела простыня.
У тебя язык, как жало,
Ты ужалила меня! Забирай свои игрушки,
Заворачивай постель, -
Мы наскучили друг-дружке,
Разрываю канитель. Ты зануда и задира,
Я балдею от вина.
В этом мире мало мира,
Но полна войны война. Ты обычная секс-бомба,
Я по жизни - террорист:
Брошу бомбу - что в ней толку?
Кину в верх - взорвется низ. Было страшно с пылу с жару,
Было жарко от огня -
Одеяло убежало,
Улетела простыня! У тебя язык, как жало,
У меня рука в крови...
Наша дружная держава
Развалилась без любви. * * * Цветными брючками шурша,
Сверкая маникюром.
Идет красотка, не спеша -
Замедленным аллюром. Скрывая неземную суть
Обычной оболочкой,
Обтянута крутая грудь
Бумажною сорочкой. В накрашенных глазах кураж
Горит, как кинопленка.
Она идет на абортаж -
Чтоб выскрести ребенка. * * * Не следует в людской поиооде
Искать какой-либо изъян.
Самопознание не входит
В обязанности обезьян. ПОЭТИЧЕСКОЕ СОЗРЕНИЕ По цвету кофты
сужу - каков ты.
Ежели желтый,
считай - дошел ты. * * * Посвещается поэту Н.З. Чтоб заслужить кусочек сала,
Лиса на улице плясала,
А дрессировщик молодой,
Подъемля длинную ладонь,
Ей отдавал свои команды.
Он был руководитель банды,
Что, браконьерствуя в лесах,
Всей фауне внушала страх. С большим коммерческим успехом
Бандиты торговали мехом,
Медвежьим жиром, чучелами
И разномастными рогами.
Так ради модниц и повес
Опустошался русский лес. Без перерыва два часа
Танцует бедная лиса.
На ней надета мини-юбка,
А к лапке маленькая рюмка
Тугим прикручена жгутом.
Орет вандал вонючим ртом:
"Давай-давай! Пляши, pыжуха!
Не то получишь палкой в ухо!"
Тут выбегает вдруг ОМОН, -
Бандит пищит, но скручен он
Оперативными руками,
Уложен, связан и избит.
Ужо тебе, козел-бандит! Настала ночь. Парк опустел,
Лишь кое-где в тени кустов
Нагие силуэты тел
Сливаются в любовной страсти.
Вот, тишину разбив на части,
Нетрезвый голос песню спел,
Причем, неплохо спел.
Погаснет,
Зажженный кем-то огонек,
И листик ляжет на пенек... Светлеет неба половина,
А под изломанной рябиной,
Закрыв звериные глаза,
Рыдает странная лиса. * * * Часто случайные встречи
След оставляют в душе,
Помню, однажды под вечер
Я покупал вермишель... В платье из тонкого ситца,
С личиком - солнца ясней,
Там же была продавщица.
Мы познакомились с ней. В парке зеленая лавка
Нам заменила кровать, -
Девушка в розовых плавках,
Буду тебя вспоминать! * * * Пламенем объятая,
С этажа девятого
Женщина летела,
Испуская крик.
Жизнь ее проклятая,
Молодость помятая,
Почему-то вспомнились
Ей в последний миг.
Вспомнила, как девочкой
В школу собиралася -
Очиняла перешки,
Штопала портфель.
А потом под партою
С мальчиком игралася -
Отдавалась мальчику
Весь учебный день.
Не летайте, девоньки,
Не горите, милые!
Все у вас наладится,
Вздуется в цене.
Если же навалятся
Дни и ночи длинные,
Приходите, сладкие,
Вечером ко мне! * * * Блондинки сосали льдинки,
Брюнетки кусали ветки,
Шатенки лизали стенки,
А лысые негритянки -
использовали портянки. * * * О, как дрожащий пенис губы лижут!
Меня сорвет... Отбросим этот бред!
Ты скажешь:
- Милый!
- Нет! - вскичу я - Нет!
Минет под музыку?!
Но можно ли быть ближе? * * * И прихоть, и похоть,
И трогать, и трахоть,
И охоть и ахать,
Хоть полная нахуть. * * * Утверждаю,
что женщина -
может быть просто товарищем.
Отношения с ней могут быть и чисты и просты.
Опускаю ладонь в благотворную влагу влагалища -
И в ответ ощущаю пожатие братской ... . * * * О, дорогая! Это лоно
Достойно званья эталона,
Но лучше этот эталон
Скрывать в глубинах панталон. * * * Покачавающися рахит
Голодным взглядом в даль глядит:
Желток луны в белке тумана -
Яичница для наркомана.
Он верещит, как лилипут,
И слюньки горькие текут. * * * Я всегда удивлялся: как это рок-поп может бороться против
наркотиков? Вот и доудивлялся: придумал текст, который, надеюсь, поможет молодым в наркотическом самоопределении. Наркоман воняет хлоркой,
У него везде прыщи,
Наркомыр скрипит, как пробка,
Как трещетка, верещит.
Наркомыз всегда сопливый,
Ноги пахнут, как дерьмо,
Истеричный, суетливый,
В глазках плавает бельмо. ПРИПЕВ: Наркоманки - поганки! Наркомючки - вонючки!
Наркощавки - прыщавки! Наркомотки - уродки! Наркоман похож на жабу,
Наркомец похож на крысу,
У него кишечник слабый
И обычно череп лысый.
Наркокур всегда потеет,
Темно-красный, будто клоп,
У него фурункул зреет,
Шишка вылезла на лоб. ПРИПЕВ: Наркоманки - поганки! Наркомючки - вонючки!
Наркощавки - прыщавки! Наркомотки - уродки! Наркоман боится женщин,
У наркоши не стоит,
А на заднице из трещин
Желтоватый гной бежит.
Наркошир бредет шатаясь,
Шприц сжимая грязной лапой,
На губе прилипла гадость,
А из пасти рвотный запах. ПРИПЕВ: Наркоманки - поганки! Наркомючки - вонючки!
Наркощавки - прыщавки! Наркомотки - уродки! Наркопер не держит газы,
Наркоман разносчик СПИДа,
У нормальных едет разум
От его кривого вида.
Наркоман пускает слюни,
У него в коростах кожа.
Плюйте!
Плюйте!
Плюйте!
Плюйте!
Наркомырле - прямо в рожу! * * * Затраханные переменами -
Шаманы стали шоуменами.
Они показывают зрелища,
А сами мэны они те еще. У них одежда очень модная
И поведение свободное,
Но все они по сути прежние,
Хоть дурят зрителей успешнее. Под шоуменской фонограммою -
Шаманские лохмотья драные,
И прячутся глазенки страшные
Под маской краскою раскрашенной. * * * Посвещается ИРА
(Ирландской Республиканской Армии) Кто в английские камины
По трубе спускает мины?
Отчего дрожит квартира,
Где живет премьер-министр?
Это хулиганит ИРА,
Баловник могучий ИРА,
Великан веселый ИРА,
ИРА - славный террорист! Он взрывает небоскребы,
Рестораны-магазины.
Он глотает самолеты
И съедает поезда.
Он мостам ломает ребра,
Орошает всех бензином,
Поджигает огнеметом
И плюет во все места. ИРА жарит много мяса,
Он коптит вагоны сала,
Заливает кровь в цистерны,
Чтобы выпить всю за раз,
И с усмешкою вандала,
И с улыбкою паяца,
Произносит: "I'm sorry!" -
И глядит, прищуря глаз. Отчего ж тогда британцы
Пристают к России бедной?
И ругаются и щиплют, пальцем тыкая в Чечню...
Видно мало этот ИРА англичан водил на танцы,
И давно в английском клубе не видали казачню. ЧАСТУШКИ У Василия спросили:
- Ты докуда будешь в силе?
А Василий отвечал:
- Только восемь раз кончал! У попа была попойка,
А потом - головомойка:
Обозлившись поподья -
Била чем не поподя. Маме жаловаласт Тася -
Я задаром отдалася,
А на такую жалобку
Нам поссать по жолобку. Объяснял тусовке панк,
Попивая колу:
- Нынче доллар сдал в Сбербанк,
Типа для прикола. Как вороны и сороки
Исполняли арии:
Караоке-караоке -
Оки-оки-карие! * * * Спириты, будучи в астрале,
Его немного обострали,
И с той поры весь тонкий мир
Благоухает, как сортир. * * * В заснеженных горах Востока
Живут ужасные зверьки,
Питаются древесным соком,
Обсасывают ледники. Деревьев нету на вершинах,
Поэтому-то по ночам
Зверьки спускаются в долину
По-необычному звуча. И там среди садов и пашен
Они отыскивают дуб,
И с выраженьем очень страшным
Глядят на старую кору. Затем высверливают дырки
(У них, как сверла, языки),
На задних лапках, будто в цирке,
Стоят вкруг дерева они И пьют живительную влагу,
И наполняются тоской... Потом в тоске взыскуют правду
И проклинают свет мирской. Но утро подступает сбоку,
Алеет молодой Восток,
И зверики уходят в гору,
Роняя каку на песок. * * * Посвещается коллеге Э.А. Я рассуждал, как фаталист:
"Зачем себя лепить?
Проявлен жизни фото-лист,
осталось - закрепить. И льется медленно фиксаж
из колбы бытия.
А коли так, так на фига ж
вся эта жизнь моя?!
* * *
Умереть что ли? -
думаю я.
Только миг боли -
и - ничего! * * * Над землей дымили трубы,
Под землею гнили трупы.
Трубы извергали дым,
Трупы пукали: "пым-пым". При написании данного стишка я полагал, будто выделение газов
разлагающегося трупа выдает из его задницы звук "пым-пым". Однако знакомый медик-литератор (О.К-ов) объяснил, что пукательный звук возникает из-за тремора ягодичных мышц, а у трупа сие отсутствует.
Следовательно, реальные трупы под землей не пукают, а издают лишь тихое свистение - вроде "фь-ю-ю". Поэтому стишочек мой надо воспринимать метафорически. * * * Посвящается поэту В.К. Идея - вампир, предумышленная, как PR, -
Я ныне пожертвован для ее бессмертья.
А Соловьев Владимир опускал себя в скипидар,
Погружаясь в закипающее столетье. Но Двадцатый вскипел-выкипел: дышите - пар!
Пара тысячелетий - то-то паранормально.
Наша природа - типа четырехмерный шар,
Все в натуре конкретно, а значит - не идеально. Натурфилософия - это многоэтажный мат,
Да и все любомудрие - просто софофилия,
Ароматны истины, когда ты юннат,
На вдохе имяславие, а на выходе - психоделия... Мы, как Hamlet, стриптизировали свою мать,
Да, на клинок напоролись, - а он бесконечно длинный. Убираю подальше
эту пергаментную тетрадь,
Чтобы не пахло телятиной и мертвечиной. Опубликовано впервые | 
